Моя собачья жизнь - [15]

«Можешь не сомневаться, – ответил я. – От этого зависит, сбудется ли мечта Эшли».

Я думаю, что колли действительно приняли мою печаль близко к сердцу. Лишь когда они реализовали свой план, я засомневался, могут ли вообще они помочь мне.

Был школьный день. Пенни ушла, оставив нас, собак, дома. Когда мы оказались одни, Инди и Оби приготовили гостиную и задернули шторы. Правда, им не удалось сделать это до конца. Из кухни в гостиную переехал стул, который они подталкивали сзади с самой кухни, как заупрямившуюся овцу. Я стоял на стуле в полумраке комнаты, недоумевая, как долго должно происходить привыкание.

«Ну как, получается?» – спросил Оби из-за двери – дверь они до конца не закрыли, чтобы не вызвать у меня приступ клаустрофобии.

«Я могу еще потерпеть», – ответил я.

«Это хорошо, – отозвалась Инди из прихожей. – Мы должны постепенно преодолевать твои страхи».

«Дело в том…, – я подбирал слова, чтобы не обидеть их, – что мне здесь совсем не страшно».

«Потрясающе! – Инди распахнула дверь. – Ты излечился!»

Прежде чем я успел ответить, что это не так, собаки ворвались в комнату и закружились вокруг стула, на котором я стоял.

«Мы знали, что это сработает, – пролаял Оби. – Теперь ничто не может помешать тебе».

«Будем надеяться, – отозвался я. – Кроме, может быть, темноты. И высоты».

Но ни Оби, ни Инди уже не слушали. Меня радовал их энтузиазм, но, спрыгнув со стула, я уже знал, что со своими страхами мне придется справляться самому.

Привлеченная шумом, в дверях появилась мама. Лишь взглянув на меня, она поняла, что мои страхи по-прежнему со мной.

«Тебе нужно призвать на помощь воображение, – сказала она мне. – Там страх не доберется до тебя».

На следующей тренировке с Эшли я последовал маминому совету. Как только сердце начинало бешено колотиться, сначала на доске, потом в туннеле, я закрывал глаза, стараясь представить себя где-нибудь в другом месте. Но обнаружилась одна проблема. У меня не было этого «другого места». Что бы я ни представлял себе, ничего не помогало. Я вспоминал то свою корзину, то полянку на солнце возле домика морских свинок. Я любил эти места, но на полосе препятствий воспоминания о них мне не помогали. Я лишь скрипел зубами и надеялся, что и в этот раз доберусь до финиша целым и невредимым.

Однако мы ездили на тренировки несколько раз в неделю, и вскоре аджилити, собачье многоборье, стало такой же страстью Эшли, какой были собаки. Мы тренировались часами. И постепенно от безнадежного исполнения я перешел, на свой взгляд, к удовлетворительному и наконец к вполне хорошему. Тренировки сделали свое дело, я все меньше боялся высоты и темных туннелей и привык к ним, хоть шерсть моя во время этих испытаний все еще вставала дыбом. Через несколько месяцев даже мой немецкий друг – белая овчарка – поздравил меня с успехами.

«Молодец, Пузик, – сказал он в конце одной из долгих тренировок. – Отличная скорость и координация».

«Правда? – я остановился, и Эшли, которая вела меня на поводке, споткнулась. – Не думаю, что я прирожденный спортсмен».

«Нет, точно, – подтвердил он. – Я видел здесь немало собак. Ты делаешь успехи».

Я показал на Эшли, которая ждала, пока я закончу обнюхиваться с другой собакой.

«Я делаю это для нее, – сказал я. – Скоро соревнования. Я первый раз буду участвовать».

Пес уважительно кивнул.

«И вряд ли последний – при том уровне, которого ты достиг», – успел он сказать, пока мы не тронулись с места.

И он оказался прав. Я счастлив сообщить, что на нашем первом выступлении не опозорил Эшли. Мы были почти лучшими. Вскоре было и первое настоящее соревнование. С этого момента мы начали выступать почти каждые выходные. Бабушка и Пенни по очереди возили нас на выступления. И каждый раз мы возвращались домой с дипломом или медалью, которые Эшли с гордостью выставляла на всеобщее обозрение.

Моя мама, Оби и Инди, Смиджит со всеми морскими свинками – все они были рады за меня. Чего не скажешь о Красавчике Брэде.

«В аджилити никто не может сравниться с котом, – насмешливо заявил он как-то. – Нам не нужно часами тренироваться. У нас врожденный дар».

Брэд обращался к нам с крыши загона, в котором обитали свинки. Инди, Оби и я лежали на траве на солнышке. Брэд был в плохом настроении, поскольку Пенни только что обнаружила его на кухне и вышвырнула из дома. Это случалось довольно часто, но не останавливало кота от дальнейших вторжений.

«Почему же тогда не бывает кошачьих соревнований по многоборству?» – задал вопрос Оби, потянувшись и перевернувшись на спину.

«Еще увидишь», – заверил кот, подбираясь и побираясь поближе к загону. Снизу на него взметнулись воинственные взгляды свинок.

«Мы, коты, считаем такие вещи… м-м-м… бессмысленными. То есть… ну, что это значит для тебя?»

«Я получаю угощение, – не отводя глаз, ответил я. – И когда я выступаю очень хорошо, Эшли дает мне эту красную пластиковую косточку».

Брэд ничего не сказал. Он устраивался на краю крыши и улыбался своим мыслям.

«Пузик много достиг. Мы им очень гордимся».

Рыжий кот пристально смотрел на собаку до тех пор, пока она не извинилась за то, что заговорила, не дождавшись своей очереди.