Моя снежная мечта, или Как стать победительницей - [42]

Но сейчас наступило странное время – устоявшаяся за годы система дала серьезный сбой. Несколько лет назад Наташа начала учиться всерьез – со свойственным ей педантизмом она заучивала формулы и решала задачи, писала бездарные сочинения с ошибками, над которыми потом очень долго работала, но понимания, зачем все это нужно и почему может стать интересным, к ней так и не пришло. Так и доучилась она до экзаменов – механически, на голой ответственности.

Не изменилось ничего и в отношениях – Тобурокова так и осталась пугливым, суровым волчонком, не имеющим ни друзей, ни подруг, ни явных врагов. Ее не любили, но ненавидеть не рисковали – слишком серьезно она давала сдачи. Правда, ребята и девушки из класса и команды уже выросли, стали разумнее и на рожон больше не лезли – да и заботили их совершенно другие вещи. К странной девочке просто привыкли, как привыкают к коту с дурным характером – вредный, царапается и кусается, но вроде свой.

На потертом деревянном столе лежали билеты на поезд. Новосибирск – Москва, три тысячи километров, трое суток в плацкартном вагоне с чужими людьми, курами гриль и вареными яйцами. Наверное, если бы Наташа знала, что это такое, она бы заранее всех возненавидела – но она не знала. На поезде до этого девочка ездила только на небольшие расстояния, в основном – в окрестные областные центры, Барнаул, Красноярск, Горно-Алтайск, один раз катались в Омск. Поездки всегда выбивали Наташу из привычной колеи – за исключением того времени, которое уходило на тренировки и непосредственно состязания, делать было нечего. Чужие города не привлекали дочку охотника, поэтому обычно она закрывалась в казенных комнатушках и все свободное время разбиралась со своими долгами по учебе.

На сборы у нее был целый день. Но собирать было практически нечего – пара свитеров, любимые джинсы, старые добрые кроссовки. Пара футболок, пара курток. Спортивные костюмы. Платьев у Наташи не водилось, да они ей так и не понадобились с того случая. На тусовки она не ходила, с парнями не гуляла, прихорашиваться не умела.

Что бы еще забрать с собой? Девушка осмотрелась. Пожелтевший иконостас из героев биатлона она решила оставить в комнате – как-то глупо тащить с собой на другой конец страны несколько истрепанных бумажек, которые она собирала, будучи подростком. Потом это ушло, фанатизма стало меньше, а методичности – больше.

Учебники? Да, стоит прихватить русский и биологию – помимо общей физподготовки и профильных спортивных достижений для поступления в Институт физкультуры нужно было сдать экзамены и по общеобразовательным дисциплинам. И если биологию Наташа на выпускных сдала хорошо, то вот с русским совсем не ладилось – неразговорчивая девочка с детства никак не могла понять закономерности языка, а уж когда началась другая программа и весь класс начал писать витиеватые сочинения, лодка Наташи села на крепкую мель. На самом деле образы, которые появлялись у нее, замкнутой и нелюдимой лесной дикарки, в голове, были довольно богатыми и многоуровневыми – больше всего на свете она любила гулять среди деревьев, всматриваться, вслушиваться в природу, в мир, в движения и запахи леса. Но вот выразить это словами она не могла – как и Егор Иванович, мир слов в отличие от мира действий она не признавала и считала совершенно чужим.

Правда, вряд ли это можно было назвать сознательным выбором – Наташа даже не задумывалась над своим восприятием, она уже привыкла к себе такой, именно поэтому просыпающаяся женственность вводила ее в состояние полнейшего ступора – что делать с новыми эмоциями и ощущениями, она не знала ни шесть лет назад, ни теперь.

Со стороны Наташа сейчас выглядела странно – она просто сидела и по кругу оглядывала комнату. Подтянутая, гибкая, короткостриженая, она была похожа на парня-подростка лет пятнадцати, грудь еле угадывалась под свободной футболкой невнятного цвета. Ее размышления прервал стук в дверь.

– Наташа! Ну как, готова к подвигам? На тренировку-то в последний раз придешь? – Виктор Степанович бодрился, но по его голосу было легко понять, что за свою лучшую ученицу Валерьянов очень переживает. Он вошел в комнату, легонько прикрыв дверь, присел рядом с Наташей на аккуратно застеленную пружинную кровать.

– Я не знаю, Виктор Степанович, – девочка посмотрела на тренера уставшими глазами загнанного в угол зверька. – Я уже сомневаюсь, что мне стоит туда ехать. Что я буду делать там? Как? Я не знаю.

– Ха-ха, и это говорит Наталья Тобурокова, спортивная надежда всей Сибири! – Тренер снова бодро засмеялся, но потом резко посерьезнел. – Я понимаю. Такие шаги даются всегда непросто, а уж тебе, Наталья, и подавно. Но, пойми, нельзя всю жизнь сидеть в одном месте и делать одно и то же. Неправильно это. Я понимаю, что все люди, с которыми ты выросла, именно так и жили – год за годом Егор Иванович чистил свои ружья да ходил на охоту. Но ты же уже знаешь, что у тебя редкий талант. Да и все, что нужно для его применения в жизни, развития, – тоже есть. Ты упрямая, как стадо баранов, – Валерьянов снова глянул на девушку, которая смотрела на него в упор, не мигая. Страшный у Наташи был взгляд в такие моменты, жесткий и одновременно какой-то неживой. Тренер вспомнил такой же свой взгляд на молодых фотографиях, улыбнулся и продолжил: