Моя снежная мечта, или Как стать победительницей - [37]

Оставшиеся уроки пролетели быстро. Наташа слушала учителей вполуха, делала вид, что записывает, когда все вокруг начинали скрипеть ручками и карандашами, и поглядывала за тем, чтобы синхронно с классом переворачивать страницы учебника. Однако ее мысли были далеко – на первом этаже, в гардеробе.

Наташа никогда не отличалась умением строить сложные планы. Прежде всего потому, что в лесу это было абсолютно ненужным – а то и опасным. Лес не прощает самомнения и гордыни, не прощает уверенности в том, что ты все просчитал и все знаешь. В лесу нужно жить вместе с лесом, дышать с ним в унисон – и быть готовым, постоянно быть готовым к тому, что все может внезапно измениться. Что дерево, казавшееся до поры до времени крепким, – внезапно с утробным кряхтением обрушится на тропинку впереди тебя. Что кучка сухих листьев под ногой вдруг чвякнет и уйдет в топкое, засасывающее болото. И что вон та тень от куста вдруг щелкнет острыми волчьими зубами – и никакие планы тебе уже не помогут, только быстрые ноги и удача.

Вот и сейчас Наташа, как ни пыталась, не могла просчитать больше чем на пару шагов вперед. Вот она подходит к куртке, надевает ее на себя. Стоп. Но ведь она может и не засовывать руку в карман? Она ведь может просто надеть куртку и уйти. Тогда планы неизвестного провалятся. Но при этом провалится и ее план, да. Нет, не вариант. Руку засунуть в карман придется.

Ну а что потом? Ну вот засунет она руку. И? Как она сможет увидеть реакцию всех остальных? Они же будут рассеяны по раздевалке. Кто-то будет перед ней, ну а кто-то сбоку, а то и вообще сзади. А если она начнет крутить головой, как встревоженная сова, то уж точно привлечет к себе всеобщее внимание.

И вот как быть?

Наташа глубоко вздохнула и начала грызть карандаш. Только когда язык ощутил холодную кислятину грифеля, она очнулась и отфыркнулась.

– Эй! – Лиза сильно ткнула соседку локтем в бок. К сожалению, в последнее время их отношения разладились и из подружек они снова превратились в соседок по парте и ничего больше. Лиза проводила все время с Хованским, и все остальное ее не интересовало. Говорить с Наташей ей было уже не о чем. – Ты чего?

Наташа огляделась по сторонам. Неля Петровна, учительница литературы, самозабвенно читала какой-то отрывок из Гоголя, а весь класс так же самозабвенно делал вид, что внимательно слушает. Наташино фырканье, видимо, чуть было не нарушило эту идиллию.

– Да так, – шепотом ответила она Лизе.

– Что – так? Наташ, мне серьезно уже надоело смотреть, как ты с ума сходишь! – прошипела та ей в ответ. – Не умеешь нормально сидеть, пересаживайся в угол. Будешь видеть, как надо себя вести.

Угол! Вот! Мозг Наташи лихорадочно заработал. Угол! Она сможет увидеть всех – и при этом не выдать свое пристальное внимание.

– Спасибо! – радостно прошептала она Лизе.

Та с подозрением посмотрела на нее, отодвинулась и покрутила пальцем у виска.

В гардероб Наташа вошла одной из последних – ей нужно было, чтобы таинственный незнакомец или незнакомка были уже там. Медленно подошла к своей куртке, аккуратно сняла ее с крючка, демонстративно задумчиво покрутила в руках – словно прикидывая, надевать здесь или чуть позже, у самых дверей. Производя все эти нехитрые манипуляции, она осторожно передвигалась в сторону угла – словно невзначай, как бы давая место остальным, кто уже шел к выходу с одеждой. Еще один урок леса, да – не дай зверю почувствовать, что ты приближаешься к нему, пусть тот ни о чем не подозревает, пусть думает, что хозяин положения.

Лопатки коснулись холодной стены. Наташа бросила беглый взгляд исподлобья. Так, вроде бы никто не стоит прямо перед ней, никто не загораживает обзор. Какое удобное место для стрельбы.

Итак.

Раз. Два. Затаили дыхание. Еще раз проверка местности. Никто не движется на периферии, никто не заслонит прицел в момент выстрела.

Два с половиной.

Три.

Куртка набрасывается на плечи. Рука медленно, словно автоматическим движением скользит в карман. И замирает, будто наткнувшись на что-то.

И тут же быстрый беглый взгляд, чуть расфокусированный, чтобы из массы одинакового выделить особенное – другой взгляд, направленный прямо на нее.

Вадик. Вадик Голованов. Мальчик с третьей парты в первом ряду у окна. Тихий, спокойный мальчик, хорошист, неплохо знает математику, но все время ляпает невпопад на литературе. И кто бы мог подумать… М-да.

Видимо, Вадик понял, что Наташа его раскусила, потому что опустил взгляд и выскользнул из гардероба. Наташа вздохнула – она не любила подобные непонятности, – надела куртку, подхватила тяжелую из-за учебников сумку и отправилась домой.

Вадик шел за ней до самого общежития – она видела его краем глаза, когда словно невзначай наклонялась поправить шнурки. Да он, судя по всему, и не прятался.

Подойдя к двери общежития, Наташа помедлила немного, взявшись за ручку. С одной стороны, наверное, нужно было обернуться и спросить, что ему надо, чего он хочет – да вообще что-то спросить. А с другой… с другой стороны, она его не звала за собой, он сам пошел, с чего она должна озадачиваться тем, как вести себя сейчас?

Поэтому открыла дверь и, не обернувшись, вошла в общагу.