Моя смерть - [9]

– Очень. Четыре пули – это всегда очень плохо.

Профессор был еще одним бродягой, таким же бродягой, как и я. Некогда он служил химиком в большом концерне по производству лекарств – до тех пор, пока не пристрастился к материалам, с которыми работал. Он сидел на героине почти два года, прежде чем его вычислили и вышибли под зад. Он плыл по течению, пока не причалил к берегу, на котором оказывается рано или поздно всякий бродяга.

Склонившись надо мной, он потрогал мое плечо длинными тонкими пальцами. Затем посмотрел через толстые очки, поскреб щетину на подбородке и спросил:

– Ты слышишь меня, Курт?

Я кивнул.

– Хорошо. Кто бы ни влепил это, сделано чистенько. Как в мишень. Все пули вошли рядышком. Думаю, кость не задета. Я не уверен даже, что все пули застряли в тебе. Ты слышишь меня, Курт?

– Слышу, – пробормотал я.

– Хочешь, чтобы я вытащил их?

– Это должен сделать доктор, – сказала девушка.

– Знаю, Бет, – ответил Профессор. – Ты хочешь врача, Курт?

– Ты сам сможешь сделать это?

Профессор развел руками:

– Это твое плечо, Курт.

– Достань их, – попросил я.

Несмотря на кружку вина, которую подала мне Бет, это не было забавно. Вино затуманило мозги и притупило боль, но и вино не всемогуще. Электрическая лампочка раскачивалась над моей головой, и тень Профессора скользила по стене, как черный призрак. Я держал губами горлышко бутылки, делая всякий раз, когда Профессор начинал копаться во мне, большой глоток.

Я глотал дешевое вино, и оно стекало в шахту моего желудка и вращалось там и сгорало, а испарения его проникали мне в голову, превращая тени и раскачивающуюся лампочку в какую-то картинку, словно бы нарисованную Дали.

Профессор парил надо мной, и его очки сверкали, отражая электрический свет. Дыхание его было едким, и в нем чувствовался тошнотворный сладковатый запах наркотика. Я пытался сосредоточить взгляд на щетине, что покрывала его лицо, смотрел, как капли пота скользили по его вискам, по скулам и по тяжелому подбородку. Мои руки сжимали горлышко бутылки, и я делал очередной глоток, чувствуя, как огненный нож проникает в мое плечо. Я стиснул зубы, сдерживая себя, комната завертелась, и остались только боль в плече, дыхание Профессора и девичий голос, который повторял снова и снова:

– Скоро это кончится, Курт. Скоро кончится...

А затем боль внезапно отступила и что-то стянуло мое плечо... Я открыл глаза и увидел, что Профессор разматывает широкий бинт, перевязывая плечо и предплечье.

– Все хорошо, Курт?

– О'кей, – пробормотал я.

– Покажи ему, Бет! – попросил Профессор.

Бет. Высокая девушка по имени Бет. Она раскрыла ладонь, и я увидел пули на ее ладони.

– Двадцать второй калибр, – отметил Профессор.

– Кто это сделал? – спросила Бет.

– Одна баба.

– Почему?

– Я сам все еще пытаюсь понять – почему?

– У тебя для этого будет много времени, Курт, – заметил Профессор.

* * *

Она осталась со мной. Вместе со мной она ждала, когда заживет плечо день за днем, до тех пор, пока я не почувствовал, что схожу с ума, лежа на этой кровати.

– Они думают, что на этот раз ты действительно умер, Курт. Рассказывают, что тебе всадили четыре пули прямо в сердце.

– Девица должна была подумать именно так, – сказал я.

– Шейла Мак-Кейн.

– Как ты узнала, Бет?

– Пошла в отель «Пол». Спросила клерка, где ты. Он ответил, что ты выписался неизвестно куда. Потом он вспомнил, что приходила эта Мак-Кейн и что он дал тебе ее адрес. Он решил, что я смогу найти тебя там. Он запомнил адрес. Она, должно быть, красотка, эта сука Мак-Кейн.

– Красотка, – сказал я. – А что у тебя были за новости?

– Я отыскала Графтона.

– Где?

– В клоповнике на Восточной сорок седьмой...

Я покачал головой:

– Нет, прошел все, что там есть, и...

– Он записался под другим именем. Мне сказал об этом один знакомый парень. Но я узнала гораздо больше.

– Например...

– Например, Графтон приехал в Нью-Йорк не только затем, чтобы рассчитаться с тобой.

– Тогда зачем же?

– По делам большого синдиката. Как я узнала, они расширяют свое влияние. Больше ничего выяснить не удалось. Мой знакомый держит язык за зубами.

Я сел на кровати:

– Что?!

– Я сказала...

– Слышал, – я привлек ее к себе. – Детка, думаю, что это и есть причина. В этом-то все дело!

Я прижал ее губы к своим, и ее тело ожило в моих руках.

– Курт... твое плечо. Так ты никогда не выздоровеешь.

– Детка, я уже здоров. Я уже чертовски здоров. Выйди-ка отсюда, пока я натягиваю штаны.

Бет улыбнулась.

– Зачем? – спросила она.

Я чуть не избил ее, чтобы заставить остаться дома. Мне не хотелось, чтобы Бет ехала со мной, потому что я предвидел драку и не хотел, чтобы девушка оказалась в ее гуще. Она рассказала, что мне было нужно, и я направился в отель «Грин», клоповник на Восточной сорок седьмой улице, где остановился Бак Графтон. Я спросил у дежурного, где его комната. Он записался под именем Боба Гормана, и дежурный указал мне на номер триста тринадцатый.

Сорок пятый все еще был со мной, и на этот раз я держал его наготове. Сейчас у меня на руках были все козыри, потому что я знал суть всего происходящего – знал все полностью. Я быстро взбежал по лестнице и постучал рукоятью пистолета в дверь триста тринадцатого.