Моя служба в Старой Гвардии. 1905–1917 - [28]

Под картиной была прибита, бронзовая дощечка с именами всех старых Семеновцев, принимавших участие в подарке.

Большой обеденный стол стоял покоем, так, что середина узкой части буквы П приходилась под портретом Петра, а два длинных конца шли один параллельно к окнам, а другой вдоль стены, где висела картина «Бой под Лесной». В другом конце столовой, ближе к проходной комнате, посередине, стоял узкий и очень высокий закусочный, стол. Высоким он был сделан нарочно, чтобы никому не пришло в голову поставить около него стул. Пить водку и закусывать полагалось стоя. Вправо от закусочного стола, был ход в буфет, а около него стояла конторка буфетчика.

В простенке (из проходной комнаты) налево от входа, между дверью и окнами, был вделан большой резной дубовый шкаф, где за стеклом хранились серебряные и хрустальные жбаны, братины, блюда и кубки, в свое время подаренные полку. Были подарки великих князей, бывших командиров, других полков и даже одна огромная поволоченная овальная чаша, подаренная Бухарским эмиром. В мое время установился обычай, что каждый офицер, уходящий из полка с жетоном, т. е. остававшийся членом Собранья и после ухода, — дарил, на память о себе в Собранье какую-нибудь хрустальную или серебряную вещь. Таким образом дубовый шкаф быстро наполнялся. Кроме этого серебра в Собранья имелось богатейшее, чуть ли не на полтораста человек, столовое серебро, ножи, вилки, ложки и стаканы. Большая часть этого серебра была именная. Образовалось оно таким образом. Еще за много лет до моего выхода, Общим Собранием было постановлено с каждого выходящего в Полк офицера удерживать по 60 рублей и на эти деньги приобретать столовые и дессертные нож, вилку и ложку, и кроме того стакан в виде кубка, всего 7 предметов. На всех этих предметах гравировалось имя офицера и год его выхода в Полк. Если офицер уходил из Полка не по хорошему, то-есть не оставаясь членом Собранья, фамилия его с серебра стиралась. Когда на больших обедах вынималось это именное серебро, то разложить его так, чтобы каждый получил свое, было, конечно, немыслимо. Раскладывали, как попало. И вот любимой игрой офицеров было рассылать ложки, ножи и вилки по адресу. В последние годы этого именного серебра накопилось столько, что полного комплекта из 7 вещей уже не заказывали, а делали или столовый прибор, или дессертный, или стакан. На остальные деньги держался в порядке собранский инвентарь: столовый хрусталь, который был очень хорош, и который «собранские» безжалостно кокали, и столовое белье, скатерти и салфетки, которое было также отличного качества, с вытканным полковым вензелем, но которое безжалостно прожигалось папиросами и изнашивалось от частой стирки. Также не малую часть крупных собранских расходов составляло поддерживание в порядке собранской посуды. Вся она заказывалась на фарфоровом заводе Кузнецова и на всех предметах, начиная от кофейных чашек и до самых больших тарелок, была синяя каемка полкового цвета и синий полковой вензель, два перекрещенных латинских «Р», т. е. Petrus Primus.

Миски, супники, блюда и подносы, были или серебряные или посеребренные. На всем этом также был выгравирован полковой Петровский вензель. Буфет был довольно большая комната, где, помню, было несколько белых столов, шкафы для посуды и плита для согревания чая и кофе. Из буфета вниз в кухню была проведена разговорная труба, через которую во время завтрака собранские то и дело кричали:

— Ало, ало, два бифштекса, ало, три антрекота и два омлета…

И т. д. Я долго думал, что ало — есть ни что иное, как обыкновенный телефонный вызов «алло», но затем мне разъяснили, что «Алло» есть фамилия повара. Через четверть века, проживая в эмиграции в Буэнос-Айресе, я узнал, что в одном из местных ресторанов дают отличную русскую еду, и что поваром там состоит г-н Алло, бывший повар «Великого князя». Нужно заметить, что те русские повара заграницей, которые имели скромность не претендовать, что до революции они работали у самого царя, ниже «великого князя» обыкновенно все же не опускались. Как-то отправились мы с женой в этот ресторан и я получил огромное удовольствие, съев обыкновенный собранский 90-копеечный обед из борща, куска гуся с капустой и шариков из легкого теста в шоколадном соусе, которые у нас на меню носили громкое название «профитроль». Хотя я никогда в полку Алло не встречал, я все-таки пошел после обеда в кухню и мы долго жали друг другу руки. В качестве эстонца, он и раньше-то по-русски был, наверное, не горазд, а теперь и совершенно разучился. И зачем он вообще эмигрировал из России — уму непостижимо.

С описанием буфета, описание нашего полкового Собрания, собственно, заканчивается. Остаются парикмахерская, умывальная и уборная, но эти учреждения, когда они содержатся чисто, всюду одинаковы. Остается еще кухня в подвальном этаже. Но нужно признаться, что за 9 лет службы в Полку, постоянно бывая на солдатских кухнях, попасть на офицерскую я ни разу не удосужился.

Наше лагерное собрание

Лагерное собрание было выстроено за несколько лет до моего выхода в Полк на средства офицеров, причем строил его безвозмездно архитектор Пронин, брат двух офицеров полка А. С. и Б. С. Прониных. И извне и внутри оно было очень красиво, поместительно и производило отличное впечатление. По общим отзывам, оно было лучшее из всех летних собраний всего гвардейского корпуса.