Моя скандальная няня - [99]

По словам Тэмми, уничижительные замечания продолжались, пока Салли и Алану не удалось направить беседу в другое русло. Как только они сели в автомобиль, Салли объяснила Тэмми, что они приняли приглашение на этот обед только по деловым соображениям. И извинилась за неприятный инцидент.

— Я уверена, что твоя подруга очень хорошая девушка, поскольку она помогла нам найти тебя, — сказала она.

Это хорошо объясняет, почему люди действительно очень любят Салли Филд.

22 Прощание

Я не могла бы работать и растить четверых детей без всей той помощи, которую мне оказывали.

Мерил Стрип

В Голливуд приехала моя мама. С тех пор как она узнала, как хорошо Дени и Pea обращаются с ее дочерью, она стала их самой большой поклонницей. Она от корки до корки прочитывала свой любимый журнал «Пипл» в поисках любого упоминания о них, вырезая статьи. Я подтрунивала над ней, что настоящей причиной ее визита было увидеть их, а не меня. Однако в глубине души я знала, что даже если бы я была няней в Норт-Платте, Небраска, она бы все равно приехала, чтобы увидеться со мной. Просто такая она есть, моя мама. Но естественно, ее гораздо больше радовала перспектива познакомиться с моими знаменитыми хозяевами, чем приехать в гости к фермерам в глубинку.

Когда мы подошли к дверям «звездного» дома, я почувствовала незнакомое стремление защитить мою дорогую, сраженную звездами бедняжку. Мне захотелось обнять ее. Вместо этого, в качестве дочернего напутствия, я зашептала ей на ухо инструкции, чтобы не ставить меня в неловкое положение.

Pea встретила мою мать так, будто они были старыми друзьями. Никакой суеты, просто естественная теплота и мгновенно возникшие дружеские отношения. Не прошло и минуты, как мама стала более разговорчивой, почувствовав себя полностью в своей стихии. Было похоже, что одна мать разговаривает о детях с другой матерью. Pea сказала, что Дени с девочками в кабинете смотрят телевизор, и предложила нам заглянуть к ним. Дени лежал животом на ковре — один локоть под подбородком, в то время как свободной рукой он отпихивал разбойниц — они пытались залезть ему на спину.

— Дени, это моя мама.

Девочки тут же вскочили на ноги и поздоровались. Дени воскликнул:

— Да, привет!

Pea в дверях неодобрительно нахмурилась.

— Дени, это мать Сьюзи!

Он тут же вскочил и радостно заулыбался:

— Здрав-жела-мам-Сюзи! — И извинился: — Простите, простите. — Он протянул маме руку. — Мне послышалось «это Марайа», — обернулся он ко мне.

Мама была совершенно им очарована.

На следующее утро после приезда моей мамы Макс проснулся в пять утра, минута в минуту, и недовольно зашумел. Я побежала вниз — приготовить бутылочку с питанием. Он был милым, но спал неспокойно, и, когда ночью он запутывался в своей пижаме, я едва вытаскивала себя из постели, чтобы освободить его. Он спал совсем близко от меня, и каждый раз, когда он начинал возиться, я спросонья напрягалась, задаваясь вопросом, проснется ли он и успею ли я нагреть бутылочку прежде, чем он заплачет. Когда я в этот раз вернулась, он уже подавал слабые сигналы неудовольствия. Я взяла его на руки, села с ним в кресло и начала кормить. Выпив все, он задремал, и я положила его опять в кроватку.

Я лелеяла надежду поспать еще пару часов, однако только я уютно устроилась, как он опять начал волноваться. Я знала, что иногда он повозится немного, а потом засыпает, поэтому и не стала тут же подниматься. Вместо этого я сделала то, чего никогда не делала раньше, — прикрыла голову подушкой и игнорировала Макса несколько минут, надеясь, что он утихнет. Внезапно на меня упал луч света. Я открыла глаза. В дверях спальни стояла Pea.

— Почему Макс плачет? — Это прозвучало как обвинение.

— Я только что покормила его, — довольно глупо сказала я. — Думаю, он скоро заснет.

— Не думаю, что он засыпает, — возразила Pea, беря сына на руки.

Не сказав больше ни слова, она вышла с ребенком на руках. Я чувствовала себя отвратительно. Мало того, что Pea подумала, что я не забочусь о ее сыне, но в ту минуту она фактически была права. Я заботилась больше о своем сне, нежели о его. Мне было гадко. «Что это за няня, которая не обращает внимания, что рядом плачет ребенок? Ах да, британская», — мрачно утешила я себя.

Однако я была не Мэри Поппинс. Я попыталась проанализировать ситуацию. Большую часть ночи я бодрствовала, чтобы быть уверенной, что с Максом все в порядке и что он не плачет. Но не имеет значения, сколько раз я вставала и успокаивала его. На душе у меня было скверно. Конечно, это была часть моей работы. Я не могла игнорировать плач и продолжать спать, как это было бы простительно измученной матери. Я была его няней, и я не имела права не откликаться на детский зов. Я поняла, что просто-напросто становлюсь обиженной эгоисткой и не могу по-настоящему заботиться о других. В этот момент мне стало совершенно ясно: я больше не хочу быть няней!

Я чувствовала себя так паршиво, что мне захотелось подлизаться к Pea. Вместо того чтобы воспользоваться тишиной и доспать еще часок, я встала, расправила Максу постельку, спустилась в кухню и принялась разгружать посудомоечную машину. В моей голове все перепуталось. Я не могла отделаться от мысли, что больше не хочу ни о ком заботиться! И не хочу оставаться в Лос-Анджелесе.