Моя рыба будет жить - [12]

Аяко была молодой японской женой устричного фермера, который жил на острове.

— Да, — ответила Рут, опуская дневник под стол, с глаз долой. — Но она сказала, что даже ей трудно разобрать почерк, и потом, ее английский тоже не слишком хорош. Но она расшифровала даты. Говорит, это было написано в 1944–1945 годах, и что мне надо попытаться найти кого-то постарше, кто жил во время войны.

— Удачи, — сказала Мюриел. — Язык действительно настолько изменился?

— Не язык. Люди. Аяко говорит, молодежь больше не может читать сложные иероглифы или писать от руки. Они выросли на компьютерах.

Под столом она ощупывала тупые уголки обложки. Один угол был обломан, и обтянутый тканью кусочек картона шатался, как выбитый зуб. Интересно, Нао тоже теребила пальцами этот уголок?

Мюриел качала головой.

— Ну да, — сказала она. — Везде то же самое. У детей в наше время ужасный почерк. Они в школе этому больше даже не учат.

Она положила письма на стол рядом с часами и пакетом, и обозрела весь набор еще раз. Если она и заметила, что дневника не хватает, говорить ничего не стала.

— Что ж, спасибо, что показала, — сказала она.

С усилием поднявшись на ноги, она смахнула с колен кошачью шерсть и прохромала в прихожую. Она набрала вес после замены бедренного сустава, и ей еще трудновато было вставать и садиться. На ней был потрепанный свитер индейской вязки и длинная юбка в крестьянском стиле из грубоватой ткани. Надев резиновые сапоги и потопав ими для надежности, она взглянула на Рут, которая вышла ее проводить.

— И все же это я должна была найти коробку, — проговорила она, натягивая дождевик поверх свитера. — Но, может, и к лучшему, что ты это нашла — по крайней мере, ты можешь читать по-японски. Удачи. Но не позволяй себе особенно отвлекаться…

Рут внутренне подобралась.

— …Как там, кстати, твоя новая книга? — спросила Мюриел.

Вечерами, уже в кровати, Рут часто читала Оливеру вслух. Раньше, в конце хорошего рабочего дня, она прочитывала ему то, что только что написала; она обнаружила, что, засыпая с мыслями о сцене, над которой работала, на следующее утро она часто просыпалась с пониманием, куда двигаться дальше. Но с тех пор, как у нее случился хороший рабочий день или что-то новое, чем можно было бы поделиться, уже много воды утекло.

В тот вечер она прочла ему пару первых записей из дневника Нао. Когда она дошла до пассажа об извращенцах, трусиках и кроватях под зебру, ей вдруг стало неуютно. Это не было смущением. Она никогда не стеснялась подобных вещей. Это чувство, скорее, относилось к девочке. Ей хотелось защитить Нао. Но почему она должна беспокоиться?

— Про монахиню интересно, — заметил Оливер, не прекращая возиться с часами.

— Да, — сказала она, почувствовав облегчение. — Демократия Тайсё была интересным временем для японских женщин.

— Ты думаешь, она все еще жива?

— Монахиня? Сомневаюсь. Ей же было сто четыре…

— Я имею в виду девочку.

— Я не знаю, — ответила Рут. — Это безумие, но я вроде как за нее беспокоюсь. Наверно, нужно просто продолжать читать, и мы все узнаем.

4

Ты уже чувствуешь свою особенность?

Вопрос девчонки повис в воздухе.

— Интересная мысль, — сказал Оливер. Он все еще копался в часах. — Ты чувствуешь?

— Чувствую что?

— Она говорит, что пишет это для тебя. Так ты чувствуешь себя особенной?

— Это просто смешно, — ответила Рут.

Что, если ты подумаешь, что я просто дура, и бросишь меня в мусор.

— Кстати, насчет мусора, — сказал Оливер. — Я тут последнее время думал о Больших мусорных пятнах…

— О больших чего?

— Большое Восточное и Большое Западное мусорные пятна. Ты наверняка о них слышала.

— Да, — сказала она. — Нет. То есть, вроде да.

На самом деле это было не важно, потому что ему явно хотелось рассказать. Она отложила дневник в сторону, на белое покрывало. Сняла очки, положила их поверх книги. Очки были ретро, в массивной черной оправе, и хорошо смотрелись на фоне вытертой красной обложки.

— В мировых океанах существуют, по крайней мере, восемь мусорных пятен, или континентов, — начал он. — В этой книге, которую я сейчас читаю, говорится, что два из них, Большое Восточное и Большое Западное пятна, находятся в Черепашьем течении; они сливаются у южной оконечности Гавайев. Большое Восточное пятно размером с Техас. Западное еще больше, в половину США.

— А из чего они состоят?

— Пластик, в основном. Вроде твоего пакета для заморозки. Бутылки из-под газировки, пенопласт, контейнеры для еды на вынос, одноразовые бритвы, промышленные отходы. Все, что мы выбрасываем и что не тонет.

— Ужас какой. Зачем ты мне все это рассказываешь?

Он встряхнул часы и поднес их к уху.

— Да, в общем-то, ни за чем. Просто пятна существуют, и все, что не тонет и не покидает орбиту течения, затягивается в центр мусорного пятна. Это произошло бы и с твоим пакетом, если бы его не выкинуло из течения. Он бы медленно дрейфовал по кругу, разлагаясь. Пластик размалывается на мелкие частицы, которые поедают рыба и зоопланктон. Дневник и письма растворились бы, так никем и не читанные. Но вместо этого пакет выбросило на берег под ранчо Япов, где ты смогла его найти…

— Что ты такое говоришь?