Моя Россия (Главы из книги) - [9]

имеет прямое отношение к посткейнсианской теории, где государство является одним из важнейших игроков в экономике и под планированием понимается не что иное, как достижение рациональности в масштабе общества. Высшие органы представительной и исполнительной власти определяют приоритеты развития, концентрируют на них финансовый и политический ресурс, создают финансовую систему и контролируют её работу. И, что так раздражает оппонентов, участвуют в планировании работы важнейших производственных корпораций, имеющих стратегическое значение для страны и её обороноспособности. В основе всех организационных решений лежит государственная политика формирования спроса на внутреннем рынке. Второй вариант предусматривает всемерное усиление частных источников роста. Они должны постепенно вытеснить государство из бизнеса. Главная же задача органов государственного управления состоит в создании максимально благоприятных условий для ведения предпринимательской деятельности, мотивации развития, что называется в теории стимулированием предложений товаров и услуг на рынке. Сторонники первого варианта исходят из тезиса врождённой неустойчивости капитализма и необходимости государственного регулирования механизма экономического роста через политику цен, инвестиций и распределения доходов. Они отвергают спонтанную рыночную саморегуляцию, что логически предполагает необходимость планирования на различных уровнях ведения бизнеса. Сторонники второго варианта, к которым причисляют себя «гайдаровцы», свято верят во внутреннюю устойчивость капитализма, его постоянное стремление к балансу при помощи всемогущей невидимой руки рынка.

Бедный Адам Смит, думал ли он, что столько копий будет сломано об его теоретическое наследие. Тем не менее, все согласны, что расширенное воспроизводство возможно только при соблюдении строго определённых пропорций между различными отраслями общественного производства по стоимостному и натурально-вещественному составу. Потому что экономика — это единая система, отдельные элементы которой находятся во взаимозависимости. Различие между ними состоит в трактовке того, как достигается необходимое равновесие. В бескомпромиссной полемике прошёл целый век, но к единому пониманию учёные мужи и практики так и не пришли. Последователи неоклассицизма на поверку оказались ничуть не меньшими догматиками и ортодоксами, чем советские специалисты по теории марксизма-ленинизма. Ведь те в борьбе за выдуманную начётчиками чистоту идейного наследия фактически отказались от основных положений диалектики и много от чего другого — полезного для познания мира. До такой сектантской глупости порой договаривались, что современные приверженцы мусульманского фундаментализма просто отдыхают.

Узость мышления и полное игнорирование практики особенно проявились в попытках современного монетаризма дополнить количественную теорию денег. Прежние теоретики, такие как Д. Юм, Д. Рикардо, Дж. Миль, рассматривали деньги как некое чисто техническое средство обмена. Современный монетаризм объявил деньги самым главным фактором экономики. Соглашаясь со старой теорией в том, что именно количество денег определяет уровень цен, они объявили стабильность денежной массы главным условием макроэкономического равновесия. В их понимании основным противоядием инфляции является соблюдение «денежного правила Фридмана», когда рост денежной массы не обгоняет увеличение производимого национального продукта. По этому сценарию и действовали российские «либералы» во власти все прошедшие годы. И хотя жизнь доказала полную абсурдность такой политики, которая не только не обеспечила экономический рост, но и не помогла справиться с инфляцией, ничего в деятельности руководства Минфина России не изменилось. Лучший, по признанию западных экспертов, «счетовод всех времён и народов» до самой своей отставки оставался непреклонным в заблуждениях. Он продолжает истово исповедовать средневековую заповедь схоластов. «Верую, потому что абсурдно!»

Позволю себе последний теоретический вывод, основанный на российском опыте. Рыночные отношения имманентно содержат в себе причины, порождающие диспропорции в экономике, и в наших условиях затянувшегося переходного периода они объективно резко снижают возможности инновационного развития страны. Устойчивое «торможение» в головах российских реформаторов не позволяет нам запустить механизм модернизации промышленности.

Я был вынужден внести некоторую ясность в предмет научного спора, с неизбежностью ставшего в России идеологическим. Но мы же знаем, что все идеологии не только объясняют людям их место в окружающем их мире, но и понуждают их к действию. Поэтому правоверные последователи «пророка» российского фундаментализма Е.Гайдара намерены осенью 2011 года предложить правительству и какой-то мифической, вероятно, оффшорной политической элите сделать реальный выбор в пользу одного из предложенных ими вариантов экономической политики. У меня всего лишь один вопрос к Мау. Какое отношение имеет ныне действующая экономическая модель к этим двум вариантам, особенно к первому, который вы вознамерились изменить? Вероятно, вы немного перепутали Китай с Россией. Но это, как бесподобно шутили в Одессе, две большие разницы.