Моя революция. События 1917 года глазами русского офицера, художника, студентки, писателя, историка, сельской учительницы, служащего пароходства, революционера - [244]

Но может случиться и худшее: правительственная власть пойдет на уступки, попробует войти в соглашение с оппозицией и этим ослабит себя к моменту выступления социалистических элементов. Хотя и звучит парадоксом, но соглашение с оппозицией в России безусловно ослабляет правительство. Дело в том, что наша оппозиция не хочет считаться с тем, никакой реальной силы она не представляет. Русская оппозиция сплошь интеллигентна, в этом ее слабость, тяте теше между интеллигенцией и народом у нас глубокая пропасть взаимного непонимания и недоверия. Необходим искусственный выборный закон, мало того, нужно еще и прямое воздействие правительственной власти, чтобы обеспечить в Гос. думу даже наиболее горячих защитников прав народных. Откажи им правительство в поддержке, предоставь выборы их естественному течению – и законодательные учреждения не увидели бы в самых стенах ни одного интеллигента, помимо нескольких агитаторов-демагогов. Как бы ни распинались о народном доверии к ним члены наших законодательных учреждений, крестьянин скорее поверит безземельному казенному чиновнику, чем помещику-октябристу, заседающему в Думе; рабочий с большим доверием отнесется к живущему на жалованье фабричному инспектору, чем к фабриканту-законодателю, хотя бы тот исповедовал все принципы кадетской партии.

<…> Требуя от правительственной власти ответственности перед классовым представительством и повиновения ею же искусственно созданному парламенту (вспомним знаменитое изречение В. Набокова: „Власть исполнительная да подчинится власти законодательной!“), наша оппозиция, в сущности, требует от правительства психологию дикаря, собственными руками мастерящего идола и затем с трепетом ему поклоняющегося.

Если война окончится победоносно, усмирение социалистического движения в конце концов не представит непреодолимых затруднений. Будут аграрные волнения на почве агитации за необходимость вознаграждения солдат дополнительной нарезкой земли, будут рабочие беспорядки при переходе от вероятно повышенных заработков военного времени к нормальным расценкам – и, надо надеяться, только этим и ограничится, пока не докатится до нас волна германской социальной революции. Но в случае неудачи, возможность которой при борьбе с таким противником, как Германия, нельзя не предвидеть, социальная революция, в самых крайних ее проявлениях, у нас неизбежна.

Как уже было указано, начнется с того, что все неудачи будут приписаны правительству. В законодательных учреждениях начнется яростная кампания против него, как результат которой в стране начнутся революционные выступления. Эти последние сразу же выдвинут социалистические лозунги, единственные, которые могут поднять и сгруппировать широкие слои населения, сначала черный передел, а засим и общий раздел всех ценностей и имуществ. Побежденная армия, лишившаяся к тому же за время войны наиболее надежного кадрового своего состава, охваченная в большей части стихийно общим крестьянским стремлением к земле, окажется слишком деморализованною, чтобы послужить оплотом законности и порядка. Законодательные учреждения и лишенные действительного авторитета в глазах народа оппозиционно-интеллигентные партии будут не в силах сдержать расходившиеся народные волны, ими же поднятые, и Россия будет ввергнута в беспросветную анархию, исход которой не поддается даже предвидению».

Впрочем, П.Н. Дурново, умный и проницательный политик, не признавал в этой записке одного только обстоятельства: если конфликт Германии и Англии неизбежен, то России придется принять в нем участие. Нейтральной она не будет, ее обязательно втянут в войну. Следовательно, нужно было выбирать не между войной и миром, а между войной против Германии или войной против Англии. А это означало, что никакого выбора (в смысле выбора «войны» или «мира») у русского царя не было. Наверное, данное обстоятельство можно назвать политической трагедией не только императора Николая II, но и России как самодержавной монархии: в 1914 г. изменить сценарий развития международных событий возможности не было. Война и стала прологом к русской революции 1917 г., открыв новую страницу всемирной истории. Собственно говоря, 1914 г. и знаменовал собой наступление в Европе, да и во всем остальном мире, XX века. Века, о котором точно и страшно сказал поэт:

Двадцатый век… еще бездомней,

Еще страшнее жизни мгла

(Еще чернее и огромней

Тень Люциферова крыла).

Но то – поэзия. Проза была впереди.

* * *

Календарный XX век ознаменовался углублением политических и экономических противоречий между крупнейшими европейскими странами, среди которых особая роль, безусловно, отводилась и Российской империи. К 1914 г. Европа была разделена на две крупнейшие военно-политические коалиции – Тройственный союз (1882 г.), объединявший Германию, Австро-Венгрию, Италию, и Антанту (от французского слова entente – соглашение), в которую входили Франция, Россия и Англия. При этом в отношениях между странами-союзницами не все было гладко. Германия, стремившаяся к новым колониальным захватам и устами своих политиков (прежде всего, императора Вильгельма II) заявлявшая о стремлении расширить собственное влияние в мире, встречала активное противодействие Франции и Англии. В свою очередь, Россия, первоначально не желавшая идти на открытую конфронтацию с Германией, ослабленная поражением в войне с Японией и революционными потрясениями 1905–1907 гг., вынуждена была лавировать. Часть представителей старой бюрократии и дворянства видели в Германии оплот консервативных принципов, а в Вильгельме II – носителя «истинно монархических традиций», близких по духу русскому самодержавию (среди высокопоставленных германофилов видное место занимал и упоминавшийся выше П.Н. Дурново). В 1905–1906 гг. и в 1911 г. европейская стабильность зависела от разрешения так называемого Марокканского кризиса, главной причиной которого были претензии Франции и Германии на господство в Марокко. В октябре 1908 г. Австро-Венгрия объявила об аннексии Боснии и Герцеговины, балканских территорий, с 1877 г. временно оккупированных ее войсками. Аннексия явилась тяжелым ударом для союзницы России – Сербии, давно мечтавшей получить эти области, которые дали бы ей не только пахотные земли, но и выход к морю. Без этого Сербия была осуждена на экономическое рабство перед Австрией. Германия целиком поддержала аннексию, совершенную правительством Австро-Венгрии, в результате чего позиции сторонников дальнейшего сближения России с Англией и Францией усилились, а германофилы потерпели поражение. Ситуация на Балканах еще более осложнилась в результате двух балканских войн – 1912 г. и 1913 г. В первой войне против Турции выступили страны Балканского союза – Черногория, Болгария, Сербия и Греция. Турецкое владычество на полуострове было окончательно сломлено, но мир между членами союза, не сумевшими договориться о территориальных приобретениях, укрепить не удалось: летом 1913 г. Болгария напала на тех, с кем ранее вместе сражалась против турок, – и проиграла. Симпатии России были на стороне Сербии, в то время как в Болгарии преобладали прогерманские настроения.