Моя профессия ураган - [70]

— Только из дьявольского, сатанинского внимания к мелочам и сатанинского же упорства он и вырастает, да? — обиделась тэйвонтуэ. — По-моему, она этим очаровывает тебя, Радом!

— Еще как! — воскликнул тот. — Я еще не встречал подобного ученика, кроме погибшей Савитри, который бы так вытягивал из меня абсолютно все мелочи, знания и детали. Она в чем-то напоминает мне ее. Те же бесовские глаза и невыразимое упорство во всем, за что берется. Савитри тоже пробивалась к мастерству с такой неистовой яростью, что, казалось, в жизни не было ничего, к чему она не могла бы протянуть руку… Ты не заметила — за время, то что она с нами, она овладела тремя посторонними ремеслами у случайных крестьян?

— И украла целых пятнадцать пакетов сладостей, — холодно заметил старший брат Радома, сидевший рядом…

Я слушала это все абсолютно равнодушно, будто это и не ко мне относилось, занятая своими мыслями. К тому же Радом был весь мой. Ну не прилипает ко мне самомнение, — слишком всегда занята и стремлюсь вперед…

— А ты как думаешь? — спросила меня тэйвонтуэ, пробуждая меня ото сна и запуская в мои волосы свои руки; думая, очевидно, задеть мое самодовольство и показать, какая я липовая скромница и маленькая задавака.

Но я, как ни странно, ответила вдумчиво и совершенно серьезно, словно это и не малая девочка говорила, а умудренный сединой старец. Каждое слово я продумывала, и потому говорила медленно:

— Когда бы, в какой комбинации мне бы не приходилось участвовать, я всегда стремилась осмыслить движения, составляющие ее. И чем прием и взаимодействие труднее, сложнее, тем большее значение я придаю отдельным деталям техники. Я их оттачиваю до солнечной яркости и прозрачности, до твердости алмаза, который режет сталь… Делая комбинацию или прием в сотый или даже тысячный раз, я всегда мысленно готовлюсь к этой комбинации или приему. Никогда не делаю механически. Я считаю наиболее важным владеть техникой комбинации так, чтоб свободно выражать существо этой комбинации, сосредотачиваться только на ее смысле, но уже не видеть техники. Более того — свободно выражать свои чувства, — ухмыльнулась я. — Я не механически делаю прием, как не механически говорю словами — слово, хоть и бездумно выскакивающее наполнено мыслью и чувством.

Так и в схватке — я довожу все детали до такого совершенства, чтоб на мою ответственность остались только чувство. Чувство схватки, решение ситуации в чувстве, которым я безрассудно наполняю технику, будто это сами выскакивающие слова.

— Какой трюизм, — фыркнула тэйвонтуэ. — Это же гимн методу тэйвонту, который преподаем в самой начальной школе для люты!

Ее одернули, указав, что я как раз и есть люты… Тэйвонту с интересом собрались вокруг крошки, которой была я, прижавшись со спины к Радому и греясь от него, и, лежа на животах с интересом вглядывались в меня.

— Трюизм не трюизм, но ты проиграла… — равнодушно сказала я, ничуть не задетая ее тоном. — А знания… Мы, знаешь, к ним совершенно по-разному относимся, когда слышим впервые, или когда уже снова приходим к ним от своего опыта. Совершенно иное восприятие. Я делаю совершенство деталей невозможным, так что они внедряются в мое сознание, становясь его частью, как слова. Я наполняю их чувством, я думаю ими не думая. Они не механичны, они цельны, они слиты с чувством сознания настолько, что иногда даже не представляешь, как может быть иначе, как не представляют люди иногда мышления вне слов. Только я внедряю свои движения в сознание сознательно, когда я думаю ситуацию. Потому ты и не можешь уследить мой удар, — я неожиданно хладнокровно шлепнула ей тыльной стороной ладони по носу, и даже Радом рядом не успел перехватить меня, — поскольку я делаю его со стремительностью своей мысли. В бою ты не можешь почувствовать его своей интуицией или чтением мысли, как у своего напарника, с которым вы сработались умом, потому что у меня нет намерения его делать.

Только увидеть. А по совершенству движений я выше и скорей из-за изнурительных точеных тренировок — вот и победа.

Старшие тэйвонту зааплодировали.

— Но где же тут гений? Это простое ремесло! — удивилась она. Ее, похоже, даже не удивляло, что она говорит с ребенком. Но, похоже, ее не оставляло желание доказать, что я просто запомнила эти слова, как все люты, обладающие полной памятью из-за тренировок, но сама я плохо в них разбираюсь.

Я улыбнулась.

— "Гений" в том, что у меня все от сердца: я как чувствую, так и движусь. И это, когда уже ничто не мешает мне воплощать голос сердца, когда на пути его нет преград благодаря слитости техники с чувством, и называется гением.

Безумным мастерством мы строим дорогу голосу сердца. В том и мастер, чтоб уметь воплощать его… Гений в том, чтобы говорить голосом сердца. Надо достигнуть не только уровня, на котором ты уже знаешь слова, а надо, чтобы оно само заговорило. И вот именно в вибрациях на уровне сердца, которые не так легко вызвать, на этом более высоком уровне огненном мыслечувства и проявляется гений! Нелегко достичь сознания в сердце. Охвата всего в сердце. В отличие от ремесла… — спокойно сказала я.