Моя «Правда». Большие тайны большой газеты - [10]

К сожалению, размышления и выводы наших выдающихся ученых и конструкторов печальны: мы не только проиграли «холодную войну», но и ослабили нашу оборону настолько, что о военном паритете остается лишь вспоминать… Еще с нашими ядерными арсеналами США вынуждены считаться, но они прекрасно осведомлены, что зарплату нашим ученым и специалистам по-прежнему не выплачивают месяцами, и теперь их энергия в основном уходит на добывание пропитания себе и своей семье…

…События в Югославии вольно или невольно показывают человечеству, что в «процессе разоружения» США стали намного мощнее, чем до его начала. И Россия вынуждена не только с этим считаться, но и смириться.

Достижения военной науки, которые демонстрируются на Балканах, развращают правителей. К сожалению, это аксиома. И она уже проверена историей. Президент Трумэн отдал приказ сбросить атомные бомбы на Хиросиму и Нагасаки. Думаю, если бы у японцев тогда была такая бомба, он бы на это не решился. Однако безнаказанность для правителей – высшее упоение властью. Правда, потом, много лет спустя уже другому президенту США пришлось каяться перед японским народом за это преступление Америки, но человечество так и не смогло простить… Убежден: и за нынешнюю войну на Балканах не будет прощения, и еще предстоит каяться перед сербами и европейцами руководителям США. Возможно, даже самому Клинтону – он молод, а время летит быстро…

Почему же я не упоминаю о НАТО? Зачем говорить о стае, если ведет ее озверевший вожак?!

К сожалению, к мнению «Правды» правительство не прислушалось, а ведь после событий в Югославии Америку еще можно было остановить… Но мы промолчали, не дали соответствующее вооружение на Ближний Восток, где по сути дела разворачивается Третья мировая война.

«ЭВЕРЕСТ» В НАУКЕ

Когда вдруг начинает болеть душа, то я начинаю собираться, чтобы поехать в Минск или Киев.

В Минск – там Хатынь. Бродишь среди домов прошлого, пообщаешься со своими родными, что погибли в лесах и на болотах Белоруссии, и душа отходит от сиюминутного, наносного. Начинаешь понимать, насколько нынешние беды ничтожны по сравнению с теми, что обрушились в то военное лихолетье на твою Родину и на тебя. И душа обретает покой.

А в Киев тянет меня общение с человеком, который дает душе уверенность и убеждение, что, невзирая на любые трудности, придет завтрашний день и он будет обязательно лучше, чем вчерашний. И вот, казалось бы, стоишь на краю пропасти, есть только один путь – туда! – но побеседуешь с Борисом Евгеньевичем, и начинаешь понимать, что много есть разных путей и смело шагай по ним. Единственное условие лишь соблюдай – оставайся самим собой, и тогда будущее действительно станет лучше, чем тебе кажется.

Об этом я никогда не говорил Борису Евгеньевичу, обсуждали разные проблемы – от сугубо научных и технических до личных… Кстати, я был поражен памятью Б. Е.! Однажды собирался я в Киев, но уехать не смог – заболела жена. Потом, через полгода, встречаемся с Б. Е., я напоминаю о том, что не смог приехать из-за болезни. «Не вашей, а жены», – уточнил Патон, и я понял, насколько чуткая у него память: до крошечных деталей, до самых ничтожных, казалось бы, мелочей. Впрочем, наверное, не смог бы Б. Е. Патон полвека руководить Академией, если бы терялось в его памяти даже самое ничтожное… И в этом качестве каждому из нас он дает «фору», что констатирую с удовольствием, потому что не могу не восхищаться этим!

Но возвращаюсь «к душе».

Я долго получал удовольствие, когда писал документальную повесть «Эверест по имени Патон». Мы беседовали с Борисом Евгеньевичем, обсуждали разные проблемы, вспоминали прошлое, в том числе и общее. Так случилось, но впервые мы встретились как раз полвека назад, когда Патон возглавил Академию наук Украины. В то время я работал в отделе науки «Комсомольской правды», и понятно, обойтись без ученых Украины просто не мог, что и приводило к частым поездкам в Киев, Днепропетровск, Харьков и, конечно же, в Евпаторию и Симферополь, где находились Центры дальней космической связи и Центр управления полетами. А потом, когда я перешел работать в отдел науки «Правды», контакты только укрепились и развивались.

Общая беда – Чернобыль – не только укрепила отношения, но превратила нас в людей очень близких, так как мы понимаем, что надо делать все возможное (и невозможное тоже!), чтобы справиться с ней. А сделать это можно только совместными усилиями.

В общем, многое мы пережили вместе, и даже те границы, что жизнь попыталась возвести между нашими народами, не пролегли между нами. Они просто невозможны, и на примере Б.Е. Патона это особенно четко видно, хотя политики, как известно, и отличаются слепотой. Но это только им присущая черта, хотя за их ошибки приходится расплачиваться всем нам. Впрочем, не будем о плохом – время все расставляет на свои места…

Итак, повесть «Эверест по имени Патон». Хочу привести небольшие фрагменты из нее, которые позволяют понять, почему я преклоняюсь перед Борисом Евгеньевичем и как перед человеком, и как Ученым.

Судьба Патонов – это величие и трагедии минувшего века. Достижений много, все и не перечесть. Да и надо ли?! Есть главное – верность Отчизне, совесть эпохи. И надежда на будущее связана с теми же звонкими и чистыми именами.