Моя последняя война. (Афганистан без советских войск) - [12]

Примечательно, что когда новый Генеральный секретарь ЦК КПСС М. С. Горбачев через месяц после прихода к власти дал поручение проанализировать состояние афганской проблемы и выразил свою поддержку посреднической миссии ООН, конгресс США принял резолюцию о количественном и качественном увеличении помощи афганской оппозиции. В то же время президент Р. Рейган подписал директиву по национальной безопасности № 166, в которой предписывалось при решении афганской проблемы в интересах США действовать «любыми доступными средствами».[35].

Все их действия довольно последовательно укладывались в общий стратегический замысел, составляющий основу политики США в период «холодной войны» и связанный с политической дискредитацией, экономическим истощением и военным ослаблением Советского Союза.

Советское руководство в 1979 г. не всё из сказанного предвидело и должным образом оценивало, но не могло не отдавать себе отчет в том, что на юге страны происходят события исключительной важности, имеющие огромное значение для безопасности советского государства. Не реагировать на них было невозможно.

Внешне-политические и военно-стратегические интересы СССР требовали определенных действий и решений.

Во-вторых, при принятии решения о вводе советских войск в Афганистан немаловажное значение имели и идеологические соображения. Если США и другие Западные страны ставили своей целью покончить с коммунизмом и прямо заявляли о необходимости сокрушения «империи зла», то Советский Союз и другие социалистические страны не скрывали своего сокровенного желания, чтобы во всем мире восторжествовал социалистический строй. Поэтому считали необходимым поддерживать национально-освободительное движение и тем более такие революции, как апрельская в Афганистане, где провозглашались цели строительства социализма. СССР официально хотя и не признавал экспорта революции, вместе с тем считал необходимым не допускать и экспорта контрреволюции и тем более в соседних странах. Если бы, скажем, советское руководство не пришло на помощь Апрельской революции в Афганистане, и тем более, если бы эта революция была сразу подавлена, то бездействие Советского Союза было бы непонято, а то и встречено с осуждением в международном коммунистическом движении и в ряде неприсоединившихся стран.

Поэтому при принятии решения на ввод советских войск в Афганистан приходилось оглядываться и на эту сторону проблемы.

В-третьих, критическое положение складывалось внутри Афганистана. Оно особенно обострилось в связи со сменой руководства и приходом к власти Бабрака Кармаля.

Дело осложнялось тем, что при Тараки и Амине в НДПА, в государственном аппарате преобладали «халькисты» (от слова «хальк» — народ). Они были ближе к трудовым слоям населения и составляли большинство среди офицерского состава армии, особенно в среднем и низовом звене. С приходом к власти Б. Кармаля господствующее положение начали занимать «парчамисты» (парчам — знамя), которые представляли в основном зажиточные слои населения. Для многих, в том числе и для меня, такая перестановка, сделанная по настоянию КГБ, была неожиданной. В ходе бесед советский посол в Афганистане Ф. А. Табеев — очень опытный и энергичный политический деятель, как и другие представители ЦК КПСС и МИД, объясняли необходимость такой трансформации власти тем, что «халькистское» крыло себя дискредитировало, а «парчамистское» буржуазно-демократическое крыло НДПА является менее экстремистским, более умеренным и оно сможет быстрее войти в доверие к народу. Но эти надежды не оправдались. «Парчамисты», представляющие в основном буржуазные круги интеллигенции, были далеки от народа еще больше, чем когда-то декабристы в России.

Приход к власти «парчамистов» еще больше обострил противоречия в НДПА, в государственном аппарате и армии, сделав еще более неустойчивым социально-политическую обстановку в Афганистане, породив новый разброд в обществе и воинских частях. Поэтому парчамистские органы власти постепенно укреплялись только под большим нажимом советских представителей и советников. Маршал Советского Союза С. Ф. Ахромеев рассказывал мне, как перед очередной конференцией НДПА он, наряду с другими партийными и военными советниками, был в одном из соединений афганской армии, «обеспечивая» выполнение указания высших советских руководителей по непременному избранию большинства делегатов от «парчамистского» крыла партии.

Но «халькисты», составляя большинство, не хотели голосовать за «парчамистов», они вполне естественно, стремились направить на конференцию своих («халькистских») представителей. И маршалу вместе с нашими политработниками и советниками пришлось трое суток уламывать офицеров — членов НДПА, чтобы они все же голосовали за «парчамистов», доказывая, что этого требуют «высшие интересы» партии и государства. Сергей Федорович вполне искренне говорил, что ему самому было противно после этой «успешно выполненной им операции».

Все мы прикрывали свою подобную деятельность партийным и воинским долгом. И чем хуже становилась обстановка в Афганистане, тем больше возникало доводов в пользу ввода советских войск в Афганистан.