Моя плоть сладка - [149]

Неожиданно она закричала. Послышался треск, и окно распахнулось. На нас смотрело чье-то лицо. Рот искажен в кривой усмешке, и по углам его стекает кровь. Голова качнулась вбок. Из шеи торчит рукоятка ножа.

Это было лицо Этьена Галана.

Он издал нечто вроде стона и вытащил нож из своей шеи. Потом перегнулся через окно и упал в комнату.

Глава 17 Убийца в музее восковых фигур

Даже сейчас, когда я пишу эти строки, я замираю от ужаса, вспомнив ту сцену. Даже недели спустя, я видел лицо Галана в кошмарных снах.

И не упрекайте меня в слабости, если я напишу, что ничего не помню из событий, последовавших в ближайшие полчаса.

Позже Мари Огюстен рассказала, что все произошло тихо и быстро. Она задрожала от ужаса, бросилась бежать, но наткнулась на железную ограду и упала в обморок. Я спокойно взял ее на руки и отнес наверх. Потом позвонил Бенколину.

Ничего этого я не помню. Я помню только, что сидел в кресле за столом и пил что-то крепкое, а рядом со мной стоял Бенколин. В другом кресле, закрыв лицо руками, сидела Мари Огюстен. Должно быть, я что-то рассказывал. В комнате было много народу, и среди них – инспектор Дюран с, полдюжиной полицейских. Здесь же находился старый Огюстен в ночной рубашке.

Инспектор Дюран казался очень бледным. Когда я закончил рассказ, в комнате надолго установилась тишина.

– И убийца убрал Галана, – нарушил молчание инспектор. – Только теперь я окончательно пришел в себя.

– Да, это просто, не так ли? – заметил я. – Но как Галан попал Туда, я не представляю. В последний раз я видел его в комнате, где он натравил на меня своих апашей. Может быть…

– Разрешите пожать вашу руку, молодой человек, – шагнул ко мне инспектор Дюран.

– Да, это неплохая работа, Джефф, – сказал Бенколин. – И этот нож… Мы все дураки, господа. Нам надо поблагодарить мадемуазель Огюстен за то, что она рассказала нам.

Он внимательно посмотрел на нее, и Мари твердо выдержала его взгляд.

– Я обязана вам, мсье, за прошлую ночь, – холодно произнесла она. – Я надеюсь, вы примете мой анализ преступления?

Бенколин нахмурился.

– Видите ли, мадемуазель, я не уверен, что сумею полностью встать на вашу точку зрения. Мы посмотрим. Тем временем…

– Вы видели труп? – спросил я. – Его закололи ножом из восковой фигуры?

– Да. И убийца не позаботился о том, чтобы скрыть отпечатки пальцев. Это совершенно необыкновенное дело, Джефф. Спасибо тебе и мадемуазель Огюстен, теперь нам известны многие детали дела, в том числе и смерти Одетты Дюшен. Итак, Этьен Галан умер! Теперь он никогда не рассчитается со мной.

– Но что он делал за этим искусственным окном? Вот этого я никак не могу понять.

– Ну, это-то совершенно ясно. Ты же знаешь, что за стеной, позади фигур, есть лестница. Она проходит по всей галерее ужасов.

– Ты имеешь в виду то место, где ты бродил с фонарем?

– Да, – Бенколин кивнул. – Убийца заколол Галана где-то на лестнице, когда тот не ожидал нападения. Он упал, но у него хватило сил добраться до этого окна в поисках выхода. Но ему не повезло, и вместо выхода он угодил в группу Марата. Когда мы приехали, он был уже мертв.

– А убийца? Тот же, кто убил мадемуазель Мартель?

– Несомненно. А теперь… Дюран!

– Да, мсье.

– Возьмите четырех человек и отправляйтесь в клуб. Если будет необходимо, взломайте дверь.

Инспектор повернулся к Бенколину и улыбнулся.

– Что тогда?

Сначала попробуйте слезоточивый газ, а если не поможет – используйте оружие. Но не думаю, что они будут сопротивляться. Никого не арестовывайте. Обыщите весь дом. Если найдете мадемуазель Прево, приведите ее сюда.

– Могу я попросить вас сделать все так, чтобы не причинять беспокойства гостям? – спросила Мари Огюстен.

– Боюсь, мадемуазель, что определенный элемент беспокойства неизбежен, – улыбнулся Бенколин. – Во всяком случае, Дюран, осмотрите всех гостей при выходе. Слуг задержите. Мадемуазель Прево, возможно, все еще в комнате номер восемнадцать. Вот и все. Идите и действуйте побыстрее.

Дюран отсалютовал и вышел с четырьмя полицейскими, остальных он отправил на улицу.

Наступила тишина. Я испытывал блаженство: теперь дело близилось к концу, я сидел в удобном кресле, горел камин, я немного выпил, рядом находился друг. Он уставился в пол и задумчиво постукивал тросточкой по ноге. Мари Огюстен, с обнаженными плечами, с какой-то цинично-жалобной усмешкой вязала. Потрескивали дрова в камине и дружелюбно тикали часы…

Потом я вспомнил о старом Огюстене. Его серая фланелевая рубашка висела на нем до пят. Он выглядел до абсурдности нелепым в этой обстановке.

– Прикрой плечи, Мари, – тихо проскрипел он. – Ты замерзнешь.

Казалось, она еле сдерживается от смеха. Но отец ее был очень серьезен.

– Что ты волнуешься, папа? Теперь же все всем известно.

Он поглядел на нас.

– Да, да, конечно, Мари. Теперь все в порядке. Я буду защищать тебя. Ты должна доверять своему старому отцу.

– Хорошо, папа. Но тебе лучше лечь в постель.

– Ты всегда пытаешься уложить меня в постель, дорогая! А я не хочу! Я останусь, чтобы защищать тебя. Да, да!

Бенколин медленно снял шляпу, положил ее на стол и посмотрел на старого Огюстена. Что-то в его взгляде привлекло мое внимание.