Моя песня бредёт по свету... - [18]
Вскоре после войны стали известны стихи Смелякова о только что завершившейся Отечественной. И вспомнилось все, что успел написать Борис Смоленский с Севера. Было таким многозначительным соседство в армии одного из правофланговых нашего поколения, зрелого художника — Смелякова с одним из самых юных — левофланговых этого же поколения. И невольно строфы стихотворения Смелякова «Судья» адресовались нами к тому юноше из Москвы, нашему другу, который так и остался на Карельском перешейке:
Мать поэта — в Падуне
Молодой поэт Борис Смоленский погиб в ноябре 1941 года около поселка Падун.
Следопытам Падунской восьмилетней школы под руководством З. И. Поглазовой удалось собрать богатый материал о жизни и творчестве Б. Смоленского. Уже несколько лет школьники Падуна ведут переписку с матерью поэта — Раисой Львовной Смоленской. И вот она приехала из Ленинграда в Медвежьегорск на Праздник Победы.
9 мая в клубе поселка Падун состоялся вечер, посвященный героической победе советского народа над фашистской Германией. Самым почетным гостем была Р. Л. Смоленская. Ей 82 года.
В проведении вечера приняли участие руководители Медвежьегорского района, учителя, ветераны войны, жители Медвежьегорска и Падуна.
— Откровенно говоря, — сказала Раиса Львовна, — я не ожидала такого теплого приема. Я очень взволнована и растрогана. Спасибо вам, спасибо за все…
Наши земляки свято чтят имена бойцов, погибших в боях с врагами. Не забыто и имя Б. Смоленского, который написал о Карелии проникновенные строки:
Эти строки живут в наших сердцах.
Несколько лед назад у поселка Падун был установлен знак — благодарная дань уважения короткой, но яркой жизни молодого поэта. К знаку часто приходят падунские следопыты, гости поселка, туристы… Побывала у знака и Раиса Львовна Смоленская.
…Сколько матерей пережили своих сыновей, сколько слез выплакали по ним материнские глаза!
Май 1981 г.
Газета г. Медвежьегорска
Евгений Агранович. Борис Смоленский, друг
Борька был на два года моложе меня, еще школьником — а я первокурсник, — но дружба была высшей пробы. Как поэту ему не дали раскрыться полностью, так рано убили на Карельском фронте. Сохранилась тонкая тетрадочка стихов, порой блестящих, — демонстрация талантливости, обещание будущего взлета.
Нахим Левит. Вместо послесловия
Предлагаемый любителям поэзии сборник содержит практически все написанные автором стихи, включая около четырех десятков ранее никогда не публиковавшихся и сочиненных в основном в школьные годы автора. Это стихи, сохранившиеся в черновиках Бориса, были переписаны в тетрадь матерью поэта — Раисой Львовной Смоленской. В 80-е годы она безуспешно пыталась их издать, после чего, будучи человеком преклонных лет, передала эту тетрадь своему племяннику, двоюродному брату Бориса Смоленского — Моисею Хасминскому в надежде, что наступит время, когда все написанное ее сыном увидит свет.
В настоящее время Моисей Семенович Хасминский и автор этих строк Нахим Борисович Левит — также двоюродный брат Бориса — единственные оставшиеся в живых его родственники, знавшие его с детских лет.
Я познакомился с Борисом еще в школьные годы, когда он приезжал в Невель (небольшой город на юге Псковской области), где жили его дед, прадед и другие наши общие родственники и где родилась и выросла Раиса Львовна, которая в 1920 году вышла замуж за Моисея Смоленского и уехала с ним в Москву. Уже тогда я был поражен начитанностью Бориса, его осведомленностью не только в вопросах литературы, но также в вопросах истории и искусства. Мне даже сначала казалось, что Борис просто хочет прихвастнуть перед сверстниками-провинциалами своей эрудицией. Но потом стало ясно, что это совсем не так: эрудиция его действительно была высокой. В Невеле на досуге мы играли в очень популярную в те годы среди подростков игру — лапту, катались по озеру на парусной байдарке, сделанной его дядей — Борисом Хасминским, погибшим в первые недели войны. Уже тогда Борис умело управлял парусом. Последняя наша встреча состоялась в самом начале 1939 года, когда на зимние каникулы в Ленинграде собралась группа из пяти близких по возрасту родственников — школьников, приехавших из разных городов. Мы вместе посетили ряд музеев, съездили в Пушкин, Павловск, Гатчину, смотрели балет в Мариинском театре. Борис, уже проживший два года в Ленинграде, обычно выполнял роль гида. Он не только много и интересно рассказывал обо всем увиденном в музеях и на улицах города, но и читал большое количество стихов. Некоторые напевал. Читал он свои переводы из Гарсиа Лорки — нам тогда совсем неизвестного поэта, читал и свои стихи. Многие из них запомнились полностью или частично. К их числу относится шуточная песня «Одесса-мама», о которой Борис говорил, что написал ее совместно с Евгением Аграновичем. Видимо, позже оба автора порознь дорабатывали текст, так как есть различия в том, что записано в тетради у Раисы Львовны и на сайте Е. Аграновича. Хорошо запомнилась «Бригантина», причем я долго был уверен, что ее автор — Борис, пока эта песня не стала в 60—70-х годах популярной и в песеннике тех лет не была опубликована с указанием двух авторов: Павла Когана и Бориса Смоленского. Это был тот же самый давно запомнившийся текст, полностью совпадавший с записями черновиков Бориса, сохранившихся у Раисы Львовны (текст на сайте у Когана несколько отличен). В шуточном стихотворении «Шоферша» есть редко встречающаяся рифма — рифмуются до пяти последних слогов. Напевал Борис написанную им песню на мотив и в подражание популярной довоенной песни, начинавшейся словами «Служили два друга в нашем полку…» У Бориса песня начиналась словами «Учились два друга в классе одном…» Далее говорилось, что один из друзей потом погиб, сражаясь в Испании против фашистов, а другой — изменил родине, стал шпионом, был разоблачен и расстрелян. Впрочем, были и другие варианты конца этой песни. Все это было в духе того времени. Запомнились отрывки из других стихотворений Бориса, которых, к сожалению, не оказалось в тетрадке Раисы Львовны. Вот, к примеру, один из таких отрывков на любимую Борисом морскую тематику:
