Моя песня бредёт по свету... - [16]
Борис брался за любую работу, чтобы помочь оставшимся близким. И упорно писал стихи, веря, что это и есть его основное призвание, кроме моря. В тот год Борис рвался в Испанию: «Теперь там передний край схватки с фашизмом», и он гневно читал мне на ходу, раскачиваясь, как моряк, свои стихи, написанные против фашистского диктата и тирании.
Захлебываясь словами, он торопился рассказать про судьбу гениального испанского поэта Федерико Гарсиа Лорки, которого всего за два года перед тем фашисты расстреляли близ гренадской дороги. Борис учил испанский язык, чтобы понимать и переводить Лорку.
Пройдет короткое время, и появятся вольные переводы Смоленского из Гарсиа Лорки. Они прозвучали по радио и в 1939 году были приняты к изданию.
Он неустанно искал новые варианты своих стихов, был жаден в узнавании и щедро делился обретенным. Но если убеждался в том, что его упорно кто-то хочет склонить к компромиссу — в искусстве ль, в жизни ль, — он, мягкий и добрый по натуре, способен был решительно хлопнуть дверью.
Мы много бродили по Москве, в которой он вырос. Борис знал ее, любил и понимал. Мы забирались на Ленинские горы, забредали в Петровский монастырь в самом центре города, рассматривая надгробья Нарышкиных, спорили о Петре и перебирали строки Пушкина. Он мог часами слушать чтение Маяковского, Пастернака, Цветаевой, Хлебникова и Багрицкого и сам знал бездну стихов наизусть. Мы любили слушать Баха и подолгу стояли перед полотнами художников, без новаторства которых жизнь показалась бы плоской. Он читал свои стихи, порой стесняясь их, переиначивая. Он не боялся просить совета и принимал самую беспощадную критику своих стихов. И умел вслушиваться серьезно в слово, найденное другими поэтами.
Еще семнадцатилетним он написал стихи «Ремесло», которые, в отличие от многих других, обязательно хотел включить в будущую свою книгу, и позднее продолжал шлифовать их:
Занимаясь постылым для себя черчением — надо было зарабатывать на хлеб, — он проходил свой искус, учился парусному спорту, не боясь показать себя неумелым, а по вечерам вырывался в театр и уходил потрясенный с постановок Мейерхольда. Он не расставался с двумя томиками писем Ван Гога, как с собственным дневником.
Со мной на фронте были его письма, черновики стихов, которые он еще хотел переделывать, но уже не смог.
Эти строки, пришедшие из зимы 1939—40 г., простукивали нам свои позывные во фронтовую сумятицу 1941 года…
Весной 1941 г. Борис Смоленский в третий раз попал на Север — он был призван и оказался в стройбате на берегу Белого моря. Оттуда он писал о том, как приходится ему и товарищам его вести войну с неласковой природой Беломорья, о новой своей профессии — землекопа и корчевщика. Он еще не знал, что война с фашистами, о которой он непрерывно думал с того момента, как в нее вступили бойцы интербригад в Испании, теперь придвинулась вплотную и к северным сопкам. Не знал, но чувствовал, возвращаясь к поэме о Гарсиа Лорке.
>«12 часов — всю ночь работал лопатой, как заправский землекоп… К ночи снова вышел на работу. Дул резкий северный ветер, пошел сначала град, а потом снег. В поле было нестерпимо, мы работали спиной к ветру, то и дело отбегая к кострам. Часа через два меня перевели на корчевку леса. Там ветер дул слабее, но снега было больше, он не сметался ветром… Мой сосед по котелку, боец одного со мной отделения — Ярослав Смеляков. Сегодня вечером мы собираемся читать друг другу стихи и переводы…»
И хотя погибла тетрадь с записями Бориса, о которой он упоминает не раз, и уже не вернуть утраченных стихов, кое-что из его тогдашних раздумий восстанавливается по письмам.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.