Моя первая любовь - [54]

Так что любимому Юре интересней было со мной, невзирая на всю неземную красоту Мариночки. Ну, это-то ясно — по младенчеству лет у него такие приоритеты еще преобладали; думаю, будь мы постарше, внешность перевесила бы интеллект.

Впрочем, не суть.

Но, как известно, капля камень точит, а тихое злое слово до сердца добирается, а уж Марина упорством мне не уступала, и ее постоянные наговоры и речи дивные о себе хорошей и прекрасной мало-помалу, но стали иметь некое влияние на предмет моей любви, и вот однажды он заметил:

— А Марина сказала, что ты… — и что-то там обвинительное.

— Да ты что?! — возмутилась от всего своего сердчишки я.

И разъяснила, как на самом деле было.

Первый раз он выслушал со всем серьезом и поверил, кивнув. И второй раз поверил. А на третий призадумался недоверчиво. А на четвертый наглый оговор принял за чистую монету и слушать моих объяснений не стал.

И суровые уроки женского коварства пришлось испытывать и проходить мне, переживая чувство ужасной злой несправедливости и нечестности!

И предательства любви!

И настал тот страшный и черный день, когда дурачок мальчик Юра подошел ко мне и заявил со всей строгостью:

— Я с тобой больше дружить не буду! Мне Марина все рассказала, какая ты нехорошая девочка.

И ушел. А Маринка стояла во время этой отповеди недалеко и улыбалась довольной победной улыбкой!

Я тогда проплакала целый час, и ни одна из воспитательниц не смогла добиться от меня, что произошло. Я замкнулась в себе, ни с кем не разговаривала весь день и все посматривала на торжествующую Маринку, которая демонстративно весь день обнималась с Юрой, когда замечала, что я на них смотрю.

На следующее утро я устроила форменный бойкот и наотрез отказалась идти в садик, да еще и шантаж родителей применила:

— Если вы меня туда отведете, я тогда точно заболею!

— Ну, что случилось, маленькая? — допытывалась мама.

И я, не выдержав ее заботливой нежности, расплакалась и рассказала про Юру, мою любовь к нему навек и Маринку-гадину.

Мама вздохнула, прижала меня к себе, погладила по головке, расцеловала и принялась тихонько меня покачивать, поглаживая по руке, и, как бы рассуждая, заметила:

— Можно, конечно, в садик не ходить какое-то время, но тогда получится, что эта Марина тебя победила.

— Как это? — сильно заинтересовалась я.

— А вот так. Если ты не ходишь, значит, испугалась ее или признала, что она умнее и лучше тебя, и главное, что она рассказала о тебе правду и ты действительно такая плохая, как она говорит. Она же не боится ходить в сад и чувствует себя победительницей, хоть и оговорила тебя и врала.

— А я тогда кто?

— А ты проигравшая и как бы признаешь это, раз боишься с ней встретиться.

— Я не боюсь! — возмутилась я, но, подумав, признала: — Просто теперь получается, что я плохая, а она хорошая.

— У кого получается? — мягко спросила мама. — У Марины и Юры?

— Еще и у воспитательницы, ей она тоже про меня наговорила.

— Ну, с воспитательницей мы отдельно побеседуем! — сказала таким тоном мама, что я тут же не позавидовала той воспитательнице.

Мама у меня такая! Справедливая. И вообще необыкновенная!

— А вот что касается Марины с Юрой, ты же не хочешь, чтобы они чувствовали себя правыми, а тебя считали нехорошей.

— Не хочу, — энергично покрутила я головой и тут же живо поинтересовалась: — А как сделать наоборот? — И предложила свой, очевидный вариант: — Как надавать этой Маринке!

— Нет-нет! — решительно отвергла насилие мама. — Ни в коем случае! Даже не вздумай! Ты же хорошая девочка, разве можно драться!

— Иногда можно, — честно призналась я.

— Нет. Драться ты не будешь, — строго предупредила мама и пояснила: — Это не выход. Есть несколько иных вариантов, — чуть улыбнулась она. — Первый: игнорировать их обоих.

— Чего рирова…? — не поняла я.

— Не замечать, — растолковала мама непонятное слово, — словно их и нет вообще, и неинтересны они тебе вовсе.

— Это трудно, — подумав над предложением, вздохнула тягостно я и спросила: — А второй вариант?

— Придумать что-то интересное, проявить себя, какое-нибудь дело, в котором могут принимать участие другие ребята, и заинтересовать всех. А вот Марину и Юру не приглашать принять участие, как бы они ни просились.

— Я, мамочка, — напомнила ей доченька, еще более тягостно вздохнув, — всегда что-то придумываю и это… как его, проявляю, а потом в углу стою.

— А мы придумаем что-то очень правильное, интересное и хорошее, — уверенно пообещала мама и усмехнулась, погладив меня по голове, — менее разрушительное и опасное.

В садик в этот день я таки пошла. И первый совет мамин воплотила в жизнь — напрочь, то есть в упор, не замечала ни Марины, ни Юры и ходила с гордо задранной головой, чем заставила сильно нервничать соперницу, не понимавшую, что происходит.

А вот не замечала, и все. Словно их и не было.

А придумывать какое-то интересное дело и не пришлось: у нас как раз намечался в группе тематический концерт с чтением стихов и рассказов советских авторов и театральной постановкой.

Вот за что меня сильно любили и ценили воспиталки, так это за умение декламировать и изображать в лицах — артистка я была первая в этом саду, это уж точно! И на любые такие мероприятия, особливо показательные, то есть на которых присутствовало начальство из горисполкома, ставили меня на все ведущие роли.