Моя малышка - [7]

– Мы потомки Ноя! Ещё Пётр Первый армян в Россию призвал, потому что они строители хорошие. А во время войны сколько маршалов было армян! Баграмян – раз!..

На Баграмяне список обрывается. Дядька нарочно притормаживает, пропускает другие машины, пешеходов, голубей, бегающих по дороге. Ему ещё есть что рассказать.

– Когда в Карабахе началось, армянские танки почти до Баку дошли. Но из Москвы позвонили и сказали «хватит»…

В кармане звонит телефон. Костян достаёт его с трудом, освободив ладонь от впившихся в кожу ручек пакетов. На экране определился номер школьного приятеля, которого он не видел лет пять. В последнюю встречу они выпили, и тот полез на Костяна с кулаками. Психика у приятеля неуравновешенная, мать в горах погибла. Однако Костяново милосердие тоже имеет предел; какая встреча без выпивки, а в драку его не тянет. Костян сбрасывает звонок и сует телефон обратно в карман.

– Вот здесь остановите, пожалуйста.

Обменявшись с носатым дядькой поздравлениями, Костян, шурша пакетами, выбирается из машины.

– А я тебе только что звонила, напомнить, чтобы ты сметану купил, – первым делом говорит Катя.

– Странно, я не слышал. – Костян ставит на пол пакеты, ищет телефон. Нигде нет. То есть вообще нигде…

«Твою мать, в машине, наверное, выпал! – Он в отчаянии. – Всё из-за этого идиота, школьного приятеля – после его звонка телефон исчез. И этот ещё… со своим великим армянским народом! Баграмян – раз, бля!.. Трепач, отвлёк меня! Стоп, остановись… Нехорошо так думать о людях. Никто не виноват, что я телефон потерял… Господи, прости меня за эти мерзкие мысли. Помоги мне найти телефон! Я же неплохой парень! За что?.. Как же я поздравления принимать буду?! Наверняка кто-то захочет адрес уточнить… Сколько номеров не удастся восстановить, да и сам аппарат денег стоит…»

А может, покончить всё разом? Мысль о самоубийстве рождается спокойно, без драматизма, сухая арифметика. И дело не в телефоне. Просто уже понятно, что ничего кардинально нового в жизни не предвидится. Надоело бодаться с родичами, силиться заработать, трястись из-за неправильной фотографии в паспорте… Как можно рожать ребёнка в этом нелепом мире?.. Сейчас на каждого новорожденного пособие выделяют, а что толку? Деньги разлетятся, а окружающий абсурд никуда не денется… Костян спускается во двор. Может, телефон валяется на тротуаре в том месте, где он вышел из машины.

«У парня вместо рук бабушкины сиськи, а он живёт. Не прыгнет под поезд, стоит – попрошайничает. Он ведь даже подтереться не может, а живёт. А ведь жизнь – довольно бестолковое занятие. Особенно когда ничего интересного не происходит. Вот я хожу по одним и тем же улицам, вижу одни и те же лица. Расстраиваюсь, когда нет денег, радуюсь, когда есть. Иду вразнос от такой фигни, как потеря телефона! У этого рук нет, а он…»

Убить себя жутковато, конечно, но можно. Родителей только жалко, Костян ведь у них один. Только представишь стареньких мать и отца, приходящих навестить его могилку, и слёзы подступают. Он не имеет права так с ними поступить, самоубийство – слишком эгоистичная выходка. А если по-честному, то ему просто страшно себе навредить. Даже если бы никаких мамочки с папочкой не было, он бы не смог. Страшно, да и материнская нерешительность передалась. Гены – часть этого ёбаного замкнутого круга…

Кончать с собой глупо… Просто надо встряхнуться… куда-нибудь съездить… повидать новые места, закрутить роман… Костяну становится совсем грустно от собственного ничтожества: всё, что ему пришло в голову, – сбежать подальше и завести интрижку! Это и есть новизна?! Единственный шанс обновить собственную жизнь, соскрести с неё ржавчину. Фантазия так же банальна, как и реальность. Сплошные штампы. Может, всё-таки взять себя в руки и вены попилить? Хоть что-то новенькое…

Телефона, конечно, на тротуаре не обнаруживается. Костян поворачивает домой.

А если ребёнок родится уродом, инвалидом? Что, если родится без рук или с двумя лицами, как у филиппинской девочки из телевизора? Что, если сын вырастет маньяком, а дочь – мрачной, фригидной? Что, если с его ребёнком не захотят дружить другие дети, будут его чмарить? Что, если он вырастет подонком и сдаст его, Костяна, на старости лет в психушку?..

Костян вспомнил, как шмели устроили гнездо под крышей дачного дома. В уютных слоях утеплителя, между гофрированными листами кровли и досками внутренней обшивки мансарды. Мама-шмелиха выбрала отличное местечко, только одного не учла – новорожденные один за другим лезли не на улицу, а в дом. Они жужжали, летали по перегретой летним солнцем мансарде, бились в закрытые окна и помирали от жары. Иногда Костяну удавалось выпустить очередного новорожденного бедолагу в сад, подгоняя полотенцем к распахнутому окну. Но на даче он бывал нерегулярно и всех спасти не мог.

Костян теперь чувствовал себя таким же шмелём, родившимся не в тот мир. Только в отличие от шмелей, бьющихся о стекло, за которым видны цветы и деревья, он вообще не понимает, куда надо биться. Никак не найдёт нужное стекло или… или никакого стекла вообще нет…

Вернувшись в квартиру, Костян набирает свой собственный номер с домашнего. Гудки. Проблеск надежды. Значит, водитель не вор. Вор бы сразу отключил. Ждёт минуту, не меньше. Никто не отвечает… Всё-таки вор… Костян уже было положил трубку, но тут раздался знакомый голос армянского патриота: