Моя любимая жена - [101]

Бекка засмеялась.

— Его мальчишки должны любить больших волосатых пауков, — сказала она, разглядывая бокалы на свет. — Только вряд ли эти страшилища понравятся Холли. Чего доброго, она убежит, едва завидит паука. — Бекка коснулась руки мужа. — Нам не обязательно постоянно что-то придумывать.

Билл насторожился, не зная, какие слова он услышит дальше.

— Я же вижу: с тех пор как мы вернулись, ты буквально из кожи лезешь, придумывая ей развлечения. Дельфины. Электромобили. Всякие ползучие тварюшки на батарейках. А ведь можно просто отправиться в ближайший парк. Взять велосипед и попробовать снять стабилизирующие колесики. Пусть наш ангел учится ездить, как взрослая. Или можно вообще никуда не ходить и остаться дома. Холли обожает рисовать. Теперь у нее появилась новая страсть — раскрашивать все картинки. — Бекка провела рукой по его лицу. — Иногда нам достаточно просто быть всем вместе.

Она поставила бокал на прилавок и взглянула на часы.

— Пора забирать Холли из танцевальной школы.

— Я могу сам сходить за ней, — предложил Билл.

— Ты серьезно? — Бекка дотронулась пальцами до лакированной деревянной ножки лампы, сделанной в традиционном китайском стиле. — Билл, сделай мне такое одолжение. А я еще немного здесь попасусь.

Она вновь потянулась к бокалу и принялась вертеть его в руках, наслаждаясь игрой света. Иероглиф на его стенке казался сделанным из инея.

— Ты, случайно, не знаешь, что означает этот иероглиф? — спросила она.

— Древний символ двойной удачи, — ответил Билл. — Хеппи-энд по-китайски. Как раз для нас с тобой.

— Полная луна! — скомандовала строгая преподавательница танцев, и дети послушно подняли руки над головой.

Билл смотрел на бледное, сосредоточенное личико Холли и представлял ее на сцене в составе труппы Королевского балета. Его дочь прижимала к груди большой букет, восторженные зрители аплодировали стоя, а гордый и счастливый отец вытирал слезы.

— Полумесяц! — раздался голос преподавательницы.

Девочки в розовых пачках и один курчавый мальчуган в майке и белых шортах опустили правую руку. Все, кроме Холли, которая почему-то перепутала руки.

Билл улыбнулся, видя, как она удивленно завертела головой по сторонам и спешно исправилась.

— А теперь — луна ушла.

Балетный класс опустил вторую руку.

Удивительно, но еще год назад Холли была хрупкой тростиночкой, а сейчас она все ощутимее превращалась в сгусток неисчерпаемой энергии. Правда, она уступала сверстникам в росте и в ней еще оставалась знакомая хрупкость. Зато приступы астмы случались все реже и проходили гораздо легче. И Билл уже не опасался, что его дочь может сдуть порывом ветра.

Теперь дети бегали по кругу, размахивая руками. Это упражнение им особенно нравилось.

— Я сказала — ваши руки должны напоминать крылышки, а не ветряные мельницы, — умерила их пыл учительница.

Билл с радостью смотрел на дочь, чувствуя, что она все больше приобретает характер.

После занятий Билл помог Холли снять пачку, трико и балетные туфельки. Повседневная одежда дочери состояла из слаксов, безрукавки и кроссовок.

— Папа, ну что ты со мной, как с маленькой, возишься? — наморщила лобик Холли. — Я сама умею, — заявила она, упрямо пытаясь заставить правую кроссовку налезть на левую ногу.

Бекка назначила им встречу в кафетерии напротив Губэйской международной школы. Столики располагались в кабинках по обе стороны прохода.

— Пап, я хочу рисовать, — заявила Холли.

— Сейчас, ангел мой. Мы найдем свободную кабинку, я достану твой альбом и карандаши, и ты будешь рисовать.

Но вначале Биллу пришлось сдвинуть на один край стола тарелки с недоеденными кексами, смести крошки и вытереть бумажными салфетками липкие следы от кофейных чашек. Только после этого он открыл дочкин ранец и извлек оттуда карандаши и альбом.

— А фломастеры, пап?

Билл послушно достал пластиковый футляр с фломастерами.

— Этого достаточно?

— Угу, — ответила дочь.

Холли было уже не до отца. Она сняла колпачок с фломастера и погрузилась в рисование.

Билл пошел к стойке заказать кофе для себя и сок для Холли, а когда вернулся, дочь заканчивала первый рисунок.

— Пап, посмотри.

На листе красовалось тощее, криво улыбающееся существо в розовом платье с желтыми всклокоченными волосами. Руки и ноги Холли по-прежнему рисовала в виде палочек, но на круглых личиках ее персонажей начинало появляться выражение. Может, Билл ошибался, и Холли станет вовсе не балериной, а художницей? Вторым Матиссом? Или талантом такой величины, который вообще не с кем будет сравнить?

— Восхитительно, ангел мой, — сказал Билл, открепляя пластиковую соломинку от ее пакета с апельсиновым соком. — А кого ты нарисовала?

— Какой ты непонятливый! — досадливо воскликнула Холли. — Это же я! Неужели не видишь?

— Теперь вижу, — смущенно пробормотал он.

Кабинки разделялись невысокими стенками. В соседней громко спорили по-английски двое белых парней в деловых костюмах.

— Нечего и сравнивать Бангкок с Манилой, — заявил один из них. — Тут разница как между командой опытных, тертых профессионалов и сборищем любителей.

— Ну чего ты дергаешься, как обкуренный? — удивился другой. — Я ж об этом и говорю. Не врубился, что ли?