Моя легендарная девушка - [80]

— Почему она тогда не позвонила? — подозрительно спросил я.

— Она сказала, что не будет, — ответил он. — Мама не сказала, почему, но я думаю, тетя Сьюзен посоветовала ей не вмешиваться не в свое дело.

Приятно было знать, что кто-то на моей стороне. Тетя Сьюзен права, это никого не касалось, это было мое дело. «Мне двадцать шесть, — подумал я. — Мне не нужно ничье согласие».

Я спросил Тома, что он думает.

— По-моему, это чудновато, но прикольно, — сказал он рассеянно. — Честно говоря, я и не думал, что ты когда-нибудь уймешься по поводу этой Агги.

— Все прошло, — сказал я.

— Эта твоя Кейт, ты ее действительно встретил на днях или просто родителей дразнишь? — спросил он.

Я рассказал ему все, добавив пару деталей, которые, как я думал, не заинтересовали бы моих родителей. Тома моя история совершенно не тронула. Но слушал он внимательно.

— Я тебя не понимаю.

Он не прикидывался тупицей, просто он получил от матери практический склад ума. Идея возвышенной любви была ему недоступна.

— Я только несколько раз разговаривал с ней по телефону, — сказал я.

Он рассмеялся, все еще не зная, верить мне или нет.

— Должно быть, это были потрясающие разговоры, — сказал Том.

— Так и было, — ответил я.

БАБУШКА

— Я женюсь.

— Я знаю, дорогой, — сказала бабушка. — Твоя мать сообщила мне об этом десять минут назад. — Голос у нее был грустный. Мне ужасно жаль было ее разочаровывать.

— Прости меня, бабушка.

— За что, милый?

— За то, что я все сделал не так. Мать с отцом в ярости…

— Не обращай на них внимания, — сказала она. — Важно другое: ты счастлив?

Моя мама задала множество вопросов, кроме тех, которые имели значение, бабушка задавала самые важные вопросы, а мелочи оставляла на потом.

Если не считать бзика по поводу наркотиков, бабушка у меня была — что надо.

— Да, бабушка, — радостно сказал я. — Да, я счастлив.

— Тогда все остальное — не важно. Твои родители все запутали и испортили. Они понятия не имеют, что на самом деле имеет в жизни значение. По крайней мере, ты, похоже, лучше них разбираешься, что в жизни главное, а что второстепенное.

— Кейт чудесная, бабушка, — сказал я. — Она тебе очень понравится.

— Она мне уже нравится, — сказала она.

Эти четыре слова меня ужасно обрадовали.

— Знаешь, что? — продолжала бабушка. — Твои родители просто забыли, как это бывает — влюбиться. При всем моем уважении к ним, они чего-то в жизни не понимают. Во время войны, когда столько молодых людей уходило на фронт, не зная, вернутся они или нет, люди женились, как только понимали, что любят друг друга. Отправлялись в церковь, и никаких разговоров. Когда смерть стоит рядом, начинаешь воспринимать время очень серьезно.

АЛИСА

Я не успел рассказать Алисе про меня и Кейт — она заявила, что у нее есть собственные новости. Она не только забронировала себе трехмесячное путешествие вокруг света, но и купила билет до Нью-Йорка на четыре часа дня. Я был поражен ее оперативностью. У меня не было времени задуматься над ее отъездом, но все же мне показалось, что это дурная идея. Самая худшая из всех, что у нее были. Примерно, как обесцветить волосы (на три недели в девятнадцать лет — я ее еще несколько месяцев потом называл Энди Уорхолом) или начать встречаться с Саймоном. Она думала, что ей надо побыть одной, но я-то знал, что ей надо побыть с друзьями — в частности со мной. Это была моя первая реакция. Но через секунду я передумал. Я решил, что веду себя, как эгоист. От ее решения плохо будет не ей, а мне. Я не хотел, чтобы она уезжала, потому что стал бы скучать без нее. Я хотел, чтобы она была со мной. Я подумал, что уже потерял одного друга в эти выходные. Я не мог позволить себе потерять еще одного. Моя совесть была в курсе, что я ни на секунду не задумался о ней — я думал только о себе. Расставшись с Брюсом, она решила действовать конструктивно, а не тратить три года на то, чтобы хандрить, страдать и жаловаться. Мне стало стыдно за себя, и я сказал ей бодрым тоном, что ужасно за нее рад. Она коротко, резко и неуверенно усмехнулась и пошутила, что пришлет мне открытку. Я сказал, чтобы не присылала в Лондон. Она спросила почему, и я сказал.

— Я женюсь.

Она ничего не ответила.

— Алиса, я женюсь, честное слово.

Она продолжала молчать. Я оптимистично решил, что она просто потеряла дар речи от столь неожиданной новости, и начал свой рассказ. К этому моменту он уже сложился в хорошую десятиминутную речь. Однако не успел я сообщить ей, что уезжаю в Брайтон, как она расплакалась. Я подумал — может, бестактно рассказывать ей о Кейт, ведь только сегодня утром ее бросил Брюс.

— Прости, — сказал я.

— За что? — спросила Алиса.

— Не знаю. За то, что я счастлив. У тебя выдался чудовищный день, и меньше всего на свете тебе сейчас хочется слышать мои жизнерадостные россказни. Любого бы стошнило.

— К тебе это не имеет никакого отношения, понятно? Мир не вокруг тебя одного вертится, что бы ты там себе ни думал. Ты иногда такой самовлюбленный…

— Я думал, это тебе во мне и нравится.

— Да, продолжай. Давай пошутим об этом. — Алиса всерьез разозлилась. — Вилл, ты просто подонок.

Она опять расплакалась. Я понятия не имел, что дальше делать. Я совсем не этого ожидал. Я думал, ей понравятся мои новости. Три года я плакался ей по поводу Агги, и вот теперь, когда я наконец-то счастлив, Алиса объявила меня врагом рода человеческого. Я думал, она порадуется за меня. Мы оба наконец наводим порядок в собственной жизни и делаем шаг навстречу будущему: она — к лучшему в ее жизни путешествию, я — к семейному счастью. Но она будто вышвырнула в окно все законы логики и теперь на ходу изобретала новые. Это было на нее очень непохоже. Это было нечто неведомое.