Моя история - [16]

И вот в субботу, 20 августа 1988 года, по-прежнему не в лучшей форме, я забил очередной гол «Страсбуру» в матче, в котором все у меня получалось. Мы выиграли 3:2 на глазах 40000 зрителей, а после матча я взорвался.

Свет, хлопушка, мотор! Камера включается, и в раздевалке Страсбурга происходит переполох. «Канто» теряет контроль и называет тренера сборной «мешком с дерьмом». Какая замечательная сцена!

Я очень быстро испугался, поняв, что попал в ловушку собственных слов. Но публика в тот вечер запомнила лишь эмоционально взвинченного молодого человека. Худшее она, без сомнения, додумала. Увидев себя позже на телеэкране и страницах газет, я испугался. Мрачное лицо во весь экран и акцент на словах «мешок с дерьмом».

Публика не зла. Она верит не всему, что видит, но то, что она увидела тогда, испугало меня. Я сказал все честно, но вид у меня был неуклюжий. Мне следовало постигать искусство коммуникации. История французского футбола запомнит, что я в определенном смысле подготовил почву для других.

Я выполнил роль бикфордова шнура. Когда меня подожгли, последовавший взрыв убедил всех в том, что страдания французской сборной могут закончиться и мы сможем возродиться. Я публично извинился за свое выступление и попытался объяснить ситуацию Анри Мишелю. Но наказание все же последовало. Вечером 9 сентября меня официально отстранили от сборной на год. Мне было запрещено проводить пять международных матчей, и я не смог сыграть в ответной финальной встрече за молодежную сборную с Грецией.

22 октября в Никосии национальная команда сыграла вничью 1:1 с Кипром. Результат был унизительный, и головы полетели. Первой — голова Анри Мишеля. Его сменил Мишель Платини.

Три месяца прошло после моей вспышки в Страсбурге. Все, что я сделал, — это сказал несколько глупых слов. Своим друзьям я объяснил, что в следующий раз буду правильно излагать свои мысли, но пусть мои враги знают, что я не собираюсь сворачивать с избранного пути. Молодой человек имеет право бунтовать. Я зажег факел, и битва началась. Многие решили воспользоваться возможностью и принялись стрелять в меня.

Но в конце концов все это было не так важно. Анри Мишелю пришлось уйти, и он ушел.

Игрок, который бросает футболку на землю, даже он забил три гола в матче, должен быть наказан, ибо не этого мы ждем от спорта. Это не сочетается с моим представлением о футболе в целом и о футболе марсельского «Олимпика» в частности».

Эти суровые слова были сказаны Бернаром Тапи 30 января 1989 года. Действительно, его взгляд на футбол противоположен моему. Недавние события показали, что его возвышенные идеи не препятствуют куда менее достойному поведению, по крайней мере в отношении того, что для меня представляется существом спорта.

В любом случае, в Седане а ходе товарищеского матча между «Марселем» и московским «Торпедо», сбор от которого шел в помощь пострадавшей от землетрясения Армении, я понял, какой силой может обладать созданный кем-либо образ. Я всего лишь бросил футболку на землю, и мое будущее в Марселе оказалось туманным. До меня подобное решился сделать английский игрок Лори Каннинхэм.

Это случилось на стадионе «Велодром» 14 мая 1985 года, когда «Марсель» играл с «Лансом» и должен был победить, чтобы остаться в первом дивизионе. В начале игры Каннинхэм был заменен на Эрика Ди Меко. Он был так расстроен, что бросил футболку на землю. Публика отреагировала на этот жест свистом,

В Седане на маленьком местном стадионе работали телекамеры, и единственное, что они показывали в тот момент, — игрок с обнаженным торсом, уходящий в раздевалку.

Каждый раз, видя свою куклу в сатирической передаче французского телевидения, я замечаю, что наиболее часто она повторяет мой жест, выражающий раздражение. Смешно. Мне нравится Пикассо (так назвали эту куклу из-за моей любви к искусству), и я думаю, что то, что он говорит и делает в студии, никому не приносит вреда. «Ах! Но какой же пример вы подаете молодым людям?» — скажете вы мне. На это я отвечу, что, по-моему, пора перестать относиться к сердцам и душам молодых, как к глине, из которой вы можете слепить все, что вам угодно. Я здесь не для того, чтобы кого-либо учить; не вижу себя в этой роли. Люди сами должны думать и работать над собой.

Дети тянутся туда, где находят искренность и подлинность. Работая так, как я работаю на протяжении всей своей карьеры, я никого не предаю, и люди это знают. Не думаю, что было бы правильно учить их подавлять свои эмоции во имя установленного порядка. Неужели процесс превращения молодого человека во взрослого гражданина заключается в том, чтобы научить его покорности?

В Седане, как потом в Ниме, я хотел сказать публике, что её обманывают, ибо чувствовал, что руководство хочет сделать из меня козла отпущения. Меня было слишком легко подставить под огонь.

Разумеется, пресса тоже подключилась к атаке, свидетельством чему может служить комментарий журналиста Дени Шомье на страницах газеты «Экип»: «Этим жестом Кантона практически потопил себя». Публике показали лишь одну сторону истории.

Эти замечания не очень помогли, и лучшим моим ответом является тот факт, что корабль по-прежнему плывет. В действительности этот жест — естественная часть моей личности. Я принимаю на себя ответственность за это. Наверное, есть более красивые и более отвратительные личности. Великое качество того, кто хочет нравиться любой ценой, — умение скрывать от публики определенные вещи, за которые его могут осудить. Для того чтобы хотеть нравиться, нужно иметь специфический талант. У меня этого таланта нет.