Моя Игра - [24]
Что до меня, то вопрос об обмотке крюка лентой сводится к одному: как я «чувствую» клюшку. Предложите мне две одинаковые клюшки — одну со слоем ленты на крюке, другую — без ленты, и мне кажется, я сумею их отличить. По-моему, лента лишь утяжеляет клюшку. Вскоре после того, как я перестал обматывать свои клюшки, я заметил, что моему примеру последовали и другие хоккеисты. Один спортивный журналист даже повел счет тем, кто перестал пользоваться лентой, и к середине сезона 1973–1974 года он насчитал более ста игроков. С другой стороны, два лучших бомбардира НХЛ — Фил Эспозито и Айвен Курнуайе — обматывают не просто какой-то участок крюка, а покрывают его лентой целиком — от пятки до носка. Возможно, Фил и Айвен придерживаются старого представления, что на темном фоне ленты черную шайбу трудно различить, в результате чего вратарь на мгновение может потерять ее из виду. Учитывая количество заброшенных ими шайб, я не стану оспаривать их точку зрения. Однако сам предпочитаю не пользоваться лентой, чтобы клюшка была полегче.
Хотите верьте, хотите нет, я как-то забросил шайбу как раз тогда, когда впервые вышел на лед с необмотанной клюшкой. Мы играли против «Нью-Йорк айлендерс» в Нью-Йорке, когда после трехнедельного перерыва из-за травмы колена я снова вернулся в команду «Брюинс». В середине первого периода в зоне «Айлендерс» справа от вратаря состоялось вбрасывание, и наш тогдашний тренер Том Джонсон впервые выпустил меня на поле. Я выбрал позицию напротив ворот примерно в десяти футах от синей линии, и Фил Эспозито, выигравший, как всегда, вбрасывание, послал шайбу ко мне. Я в это время слегка скользил по льду — прекрасное положение для щелчка, — поэтому я отвел клюшку назад и щелкнул по шайбе и потом видел, как она, не коснувшись ни одного игрока перед воротами, влетела в сетку над правым плечом вратаря. Удача.
Я не люблю давать советы вратарям, потому что сам никогда не защищал ворота и не собираюсь этого делать в будущем. Однако я думаю, что вратарям следует обматывать крюк своих больших клюшек ярко-белой лентой. Почему? Как известно, шайба — черного цвета, и нередко она катится прямо в створе ворот, а вратарь отчаянно старается отбить ее прочь. Если бы крюк его клюшки был обмотан белой лентой, ему было бы легче различить шайбу на белом фоне крюка.
Хотя крюк клюшки лентой я не обматываю, на верхнюю часть палки я наматываю три слоя белой ленты там, где держу клюшку правой рукой. По двум причинам: чтобы удобнее было с ней обращаться и лучше ее чувствовать. Очень часто во время игры клюшку выбивают из рук, и она падает на лед. Вам когда-нибудь приходилось в хоккейных перчатках подбирать со льда обычную клюшку? Это очень не просто сделать, потому что выступающая часть перчаток на кончиках пальцев упирается в лед и не дает руке захватить рукоять клюшки. Остается лишь снять перчатку и подхватить клюшку голой рукой. Клюшку легко выронить во время броска или при столкновении, потому что ее рукоять обычно бывает очень скользкой, так же как и внутренняя поверхность перчаток. Большинство игроков решают проблему просто: на кончик палки насаживают прорезиненный набалдашник или наматывают на него целый рулон ленты: благодаря этому набалдашнику палка клюшки не касается льда и поэтому ее легче поднять. Если во время броска или при столкновении клюшка начинает выскальзывать у хоккеиста из рук, то благодаря набалдашнику он, наверное, еще сможет удержать ее в руках. Но я набалдашником не пользуюсь, потому что мне он кажется слишком громоздким, мешает манипулировать клюшкой. Поэтому-то я наматываю три слоя ленты на рукоять клюшки, чтобы пальцы и ладонь правой руки соприкасались с лентой, а не с деревом клюшки. Благодаря этому я лучше чувствую — опять это слово — и клюшку, и шайбу, к тому же так легче действовать клюшкой. Даже такой тонкий слой ленты слегка приподнимает клюшку надо льдом, и ее легче подхватить. Хочется предупредить, что некоторые игроки вместо ленты стали применять какую-то липкую смесь, отчего клюшка просто прилипала к перчатке. Лента — достаточно хороший материал для этой цели.
Во многом я, кажется, похож на Арнольда Палмера, поскольку, как и он, люблю, чтобы руки идеально чувствовали так называемое «орудие труда». Перед каждой игрой я перебираю с десяток клюшек, проверяю их на вес, жесткость, подбираю по размеру. Выбираю пять или шесть из них, обматываю рукояти лентой и ставлю их рядом с другими «игровыми клюшками». Поверите ли, спустя четыре или пять часов, перед выходом на лед для разминки, я снова примеряю те же клюшки, что совсем недавно казались мне вполне пригодными, и обнаруживаю, что одна из них скорее напоминает молот, нежели клюшку, а вторая — карандаш. Я лихорадочно ищу им замену. Разумеется, все это — игра воображения, не больше.
Как держать клюшку
Правило № 1: независимо от позиции всегда держите клюшку обеими руками. В каждой игре я наблюдаю, как некоторые игроки упускают явную возможность забросить шайбу из-за того, что держат клюшку одной рукой — обычно той, что держит клюшку за верхний край, — и потому не могут как следует принять пас. Кем бы вы ни были, но, если держите клюшку одной рукой, вы не примете не только сильно посланную шайбу, но и мягкий пас и не сможете надлежащим образом бросить по воротам. Как и у всех хоккеистов, моя верхняя рука положения не меняет, тогда как нижняя перемещается по палке клюшки в зависимости от того, что я делаю. Верхняя рука «контролирует» клюшку, а нижняя сообщает ей «силу». Сверху у меня, конечно же, правая рука. Я захватываю ладонью верхнюю часть клюшки, как бы здороваясь с ней. То есть, я крепко держу клюшку, плотно обхватив ее. Между ладонью и палкой нет пустоты. При этом большой палец не заходит на другие пальцы. Я стараюсь как можно прочнее держать клюшку, поэтому крепко прижимаю пальцы друг к другу, а большой палец ложится рядом с указательным. Если кто-нибудь попытается вырвать у меня клюшку, ему едва ли это удастся.
Автобиография выдающегося немецкого философа Соломона Маймона (1753–1800) является поистине уникальным сочинением, которому, по общему мнению исследователей, нет равных в европейской мемуарной литературе второй половины XVIII в. Проделав самостоятельный путь из польского местечка до Берлина, от подающего великие надежды молодого талмудиста до философа, сподвижника Иоганна Фихте и Иммануила Канта, Маймон оставил, помимо большого философского наследия, удивительные воспоминания, которые не только стали важнейшим документом в изучении быта и нравов Польши и евреев Восточной Европы, но и являются без преувеличения гимном Просвещению и силе человеческого духа.Данной «Автобиографией» открывается книжная серия «Наследие Соломона Маймона», цель которой — ознакомление русскоязычных читателей с его творчеством.
Работа Вальтера Грундмана по-новому освещает личность Иисуса в связи с той религиозно-исторической обстановкой, в которой он действовал. Герхарт Эллерт в своей увлекательной книге, посвященной Пророку Аллаха Мухаммеду, позволяет читателю пережить судьбу этой великой личности, кардинально изменившей своим учением, исламом, Ближний и Средний Восток. Предназначена для широкого круга читателей.
Фамилия Чемберлен известна у нас почти всем благодаря популярному в 1920-е годы флешмобу «Наш ответ Чемберлену!», ставшему поговоркой (кому и за что требовался ответ, читатель узнает по ходу повествования). В книге речь идет о младшем из знаменитой династии Чемберленов — Невилле (1869–1940), которому удалось взойти на вершину власти Британской империи — стать премьер-министром. Именно этот Чемберлен, получивший прозвище «Джентльмен с зонтиком», трижды летал к Гитлеру в сентябре 1938 года и по сути убедил его подписать Мюнхенское соглашение, полагая при этом, что гарантирует «мир для нашего поколения».
Константин Петрович Победоносцев — один из самых влиятельных чиновников в российской истории. Наставник двух царей и автор многих высочайших манифестов четверть века определял церковную политику и преследовал инаковерие, авторитетно высказывался о методах воспитания и способах ведения войны, давал рекомендации по поддержанию курса рубля и композиции художественных произведений. Занимая высокие посты, он ненавидел бюрократическую систему. Победоносцев имел мрачную репутацию душителя свободы, при этом к нему шел поток обращений не только единомышленников, но и оппонентов, убежденных в его бескорыстности и беспристрастии.
Мемуары известного ученого, преподавателя Ленинградского университета, профессора, доктора химических наук Татьяны Алексеевны Фаворской (1890–1986) — живая летопись замечательной русской семьи, в которой отразились разные эпохи российской истории с конца XIX до середины XX века. Судьба семейства Фаворских неразрывно связана с историей Санкт-Петербургского университета. Центральной фигурой повествования является отец Т. А. Фаворской — знаменитый химик, академик, профессор Петербургского (Петроградского, Ленинградского) университета Алексей Евграфович Фаворский (1860–1945), вошедший в пантеон выдающихся русских ученых-химиков.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.