Моя фронтовая лыжня - [2]
Сейчас, в эпоху радио и телевидения, наша молодежь разучилась петь хором. Предпочитает слушать исполнителей, порой даже абсолютно безголосых. Увлекается всевозможными модными ансамблями. А в предвоенные годы добрая традиция коллективного пения, родившаяся вместе с комсомолией, еще не была утрачена.
Пели на комсомольских вечерах и собраниях, пели на семейных торжествах и субботниках, пели в пути на грузовиках и в поездах, пели во время обеденного перерыва на заводе и на большой перемене в школе… Пели с увлечением, самозабвенно…
Много пели и на этом выпускном вечере. «Любимый город» и «Каховку», «Наш паровоз» и про курганы темные…
Вот и сейчас, спустя несколько десятилетий, как только услышу эту знакомую мелодию, в памяти всплывают полузабытые имена, воображение воскрешает стертые временем лица. Песня, как машина времени, переносит меня в сорок первый год, в Могилев, в актовый зал 8-й средней школы. Этот выпуск навсегда сохранился в моей памяти поющим «Спят курганы темные».
Где вы, мои питомцы — выпускники грозного сорок первого? Кто из вас уцелел в вихрях войны и дожил до нынешних времен? Кто из вас помнит учителя математики и классного руководителя Геннадия Иосифовича?
Идти мне довольно далеко: надо пересечь весь город и еще километра два протопать до пригородного поселка Печерска. Там, в Могилевской психолечебнице, работает врачом-психиатром и живет в больничном городке моя жена Ася.
Наконец добрался. Хожу по комнате на цыпочках, стараюсь не разбудить Асю. Куда же девать такую уйму пионов? Ладно, цветами займусь после, когда отосплюсь. А пока что поставлю в ведро с водой. Ух ты, еле влезли!
Примостился на кушетке и без малейших скверных предчувствий, все в том же блаженном состоянии, сразу же провалился в небытие.
Как следует отоспаться мне не удалось, разбудила Ася:
— Послушай, что передают по радио! На нас напала Германия…
Сидя на кушетке, стараюсь понять услышанное. Страшный смысл слов жены до меня доходит не сразу. Война? Нет, не может быть! Вот сейчас умоюсь холодной водой — и наваждение сгинет.
Полностью вернулся в реальный мир… Нет, не наваждение! По радио четко звучит голос:
«Сегодня в 4 часа утра… германские войска напали на нашу страну… Советским правительством дан нашим войскам приказ отбить разбойничье нападение…»
Путешественник поневоле
На восток идут длинные составы: станки и поэты, дети и архивы, лаборатории и актеры, наркоматы и телескопы.
Илья Эренбург
И сразу же размеренный темп мирной жизни сменился лихорадочно-нервозным ритмом. События развивались с калейдоскопической быстротой и абсолютно непредсказуемо. Пионы так и остались стоять в ведре.
Уже на второй день войны призвали в армию Асю. Она уехала в Гжатск, там формировался ее госпиталь. Несмотря на нашу малоопытность в житейских делах, мы все-таки догадались предположить, что война может далеко и надолго разбросать нас друг от друга. И поэтому предусмотрительно условились держать связь через несколько конкретных городов — Ленинград, Москву, Ульяновск, — писать родственникам, знакомым, на центральный почтамт «до востребования».
Последние поцелуи, последние взаимные наставления, последние взмахи рукой. Последний раз мелькнуло в окне уплывающего вагона родное лицо. Увидимся ли когда-нибудь? Быть может, эти минуты нашего общения вообще последние?
Получил повестку из военкомата и я. Но, оказалось, пока что призвали меня не в армию, а на оборонные работы. Вместе с тысячами могилевчан рою на подступах к городу траншеи, противотанковые рвы, укрытия для артиллерии и автомашин. С непривычки очень устаю, руки в кровавых мозолях.
Однако и возвращение после работы домой нисколько не радует. В квартире пусто, все меньше и меньше остается соседей: полным ходом идет эвакуация. Особенно неуютно, более того, жутко стало в больничном городке, когда по высоковольтке прекратилась подача в Могилев электроэнергии. Погас свет, умолкло радио. С 26 июня начались бомбежки города…
Обстановка в Могилеве резко изменилась. Подходит к концу эвакуация предприятий и учреждений. Еще немало чего следовало бы вывезти на восток, но не хватало транспорта. Схлынули сплошные потоки беженцев из западных областей Белоруссии, их сменили более близкие соседи: бобруйчане и быховчане, из Червеня, Кличева и Белынич.
Уже не на основании слухов, а достоверно известно, что 4 июля в сорока километрах южнее Могилева фашисты заняли райцентр Быхов, а севернее танковый клин гитлеровцев нацелился на Шклов. И невоенному понятно, что Могилеву угрожает окружение.
Количество горожан уменьшилось в несколько раз, на улицах все чаще попадаются военные. Школы и административные здания занимают прибывающие с запада прифронтовые госпитали и тыловые службы.
Возникли первые трудности с продуктами. Они коснулись прежде всего транзитных беженцев и таких непрактичных и незапасливых одиночек, как я. Спохватился, что у меня в буфете пусто и в кладовке только брусок свиного сала. А в магазине уже ничего не купить. Выручили меня более дальновидные соседи.
Оборонительные рубежи, возведенные руками могилевчан, занимают воинские части. На наш участок прибыла кадровая 172-я стрелковая дивизия. Мобилизованных на окопные работы распустили по домам.
Королева огромной империи, сравнимой лишь с античным Римом, бабушка всей Европы, правительница, при которой произошла индустриальная революция, была чувственной женщиной, любившей красивых мужчин, военных в форме, шотландцев в килтах и индийцев в тюрбанах. Лучшая плясунья королевства, она обожала балы, которые заканчивались лишь с рассветом, разбавляла чай виски и учила итальянский язык на уроках бельканто Высокородным лордам она предпочитала своих слуг, простых и добрых. Народ звал ее «королевой-республиканкой» Полюбив цветы и яркие краски Средиземноморья, она ввела в моду отдых на Лазурном Берегу.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Эта книга о человеке, который оказался сильнее обстоятельств. Ни публичная ссора с президентом Путиным, ни последовавшие репрессии – массовые аресты сотрудников его компании, отъем бизнеса, сперва восьмилетний, а потом и 14-летний срок, – ничто не сломило Михаила Ходорковского. Хотел он этого или нет, но для многих в стране и в мире экс-глава ЮКОСа стал символом стойкости и мужества.Что за человек Ходорковский? Как изменила его тюрьма? Как ему удается не делать вещей, за которые потом будет стыдно смотреть в глаза детям? Автор книги, журналистка, несколько лет занимающаяся «делом ЮКОСа», а также освещавшая ход судебного процесса по делу Ходорковского, предлагает ответы, основанные на эксклюзивном фактическом материале.Для широкого круга читателей.Сведения, изложенные в книге, могут быть художественной реконструкцией или мнением автора.
Тему автобиографических записок Михаила Черейского можно было бы определить так: советское детство 50-60-х годов прошлого века. Действие рассказанных в этой книге историй происходит в Ленинграде, Москве и маленьком гарнизонном городке на Дальнем Востоке, где в авиационной части служил отец автора. Ярко и остроумно написанная книга Черейского будет интересна многим. Те, кто родился позднее, узнают подробности быта, каким он был более полувека назад, — подробности смешные и забавные, грустные и порой драматические, а иногда и неправдоподобные, на наш сегодняшний взгляд.
Советские люди с признательностью и благоговением вспоминают первых созидателей Коммунистической партии, среди которых наша благодарная память выдвигает любимого ученика В. И. Ленина, одного из первых рабочих — профессиональных революционеров, народного героя Ивана Васильевича Бабушкина, истории жизни которого посвящена настоящая книга.
