Моя философия - [57]

Вглядитесь в лица рафаэлевских мадонн: все эти воплощения материнской красоты списаны с римских проституток. Найти порядочную женщину, готовую позировать художнику, тогда было так же трудно, как и теперь. Порядочных женщин сковывали комплексы и обязанности по кухне. Зато гулящие возбуждались от одного вида кисти. Никакого искусства не было бы вообще, не существуй в Европе похвальная традиция расслабляться с девками. Был бы один орнамент, как в мусульманском мире.

Даже не жадность, а элементарная глупость мешает некоторым мужчинам прикупить себе порцию в сексуальном фаст-фуде. Банальный час орального секса с замечательной особью женского пола стоит в Америке десять долларов! Всего десять долларов, господа! А полный пакет услуг — не более шестидесяти. Не понимаю, почему они женятся вообще, подвергая себя риску бракоразводных процессов и дележа имущества. Порядочная женщина всегда дороже непорядочной. И на поверку всегда хуже. Оседлав мужа, она разлагается, как социалистическая экономика эпохи застоя. Зато девушка легкого поведения, вышколенная в условиях конкуренции, в отличной форме круглые сутки. У нее не болит голова. Не потеют руки. И она никогда не спросит: «Где же ты опять бродил?»

Считается, что в услугах проституток есть нечто позорное. Не согласен. Куда унизительнее прыгать на манер молодого козла вокруг капризной девчонки, которая не сложит себе цены. В семнадцать через это проходят все. Но в сорок, под грузом общественного статуса, капитала и служебных регалий, негоже тратиться на сомнительный ритуал ухаживаний. Гордый поворот головы, строгий вопрос о цене, придирчивое уточнение условий заказа. В конце концов, все происходящее мало чем отличается от ужина в ресторане. И в том, и в другом случае вам просто надоела домашняя кухня.

Главное — не переедать. Попав в сексуальный рай, понимаешь, что все происходящее в нем — всего лишь дорогостоящая машинка для мастурбации, сверкающая сатанинским огнем. Презерватив спасает от инфекции, но не от скуки. Какая разница — две или три? Придорожные итальянские профессионалки в кашемировых пальто на голых смуглых телах, толстогубые кубинки, умопомрачительные девушки Майами, способные вытащить из вас за вечер штуки три баксов, порнозавод гамбургского Сан-Паули — ничто в сравнении с первым поцелуем в подъезде и с тем моментом, когда запускаешь руку в мокрую испуганную глубину такой же семнадцатилетней дуры, как ты сам.

Некогда я хотел умереть в Париже лет в девяносто. Длинный черный автомобиль. Выстроившаяся вдоль мостовой бесконечная шеренга шлюх и старый маразматик с трясущейся головой, медленно принимающий свой последний парад. Щупая выставленные на продажу ляжки подагрическими пальцами, роняя слюни на крахмальную манишку, он счастливо мычит в скотском восторге, торжествуя над злобным бытием.

Теперь же мне хочется вернуться в растаявшее прошлое, в тот самый подъезд и спросить: не осталось ли тут немного любви?.. Но это невозможно. А потому в бордель, господа! В лучшее, что еще есть. Или, по крайней мере, в самое честное из того, что будет.

Пиявка для миллиардера

Девушка для миллиардера должна быть с червоточинкой — крепко попользованная предшественниками.

Из всех запоров самый страшный — финансовый. Легко понять страдания бомжа. Куда сложнее вжиться в безразмерную шкуру миллиардера, которому надоело все. Первый «Мерседес» вдохновляет, как поцелуй одноклассницы. Пятый — не вызывает ничего, кроме байроновской тоски. Когда вы упаковались тремя-четырьмя банками, контрольным пакетом сталелитейного концерна, газетой, телеканалом и яхтой с островом — остается только воздеть голову к небесам и заголосить по-бабьи: «За что, Господи?»

Человек, достигший этой стадии развития, начинает чудить, совершая поступки, необъяснимые никакими теориями. Савва Морозов дает деньги на революцию. Форд пишет антисемитские брошюры. Третьяков по баснословным ценам приобретает мазню немытых передвижников. Сын саудовского небожителя, плюнув на американский диплом, создает исламистскую артель по отстрелу нью-йоркских небоскребов.

Их легко осудить. Сложнее — найти лекарство. Между тем, оно есть. Неизлечимых болезней, кроме старости, вообще не существует. И английский сплин, и русская тоска легко утоляются простым эффективным средством — женщинойпиявкой. От обычной медицинской, отсасывающей гнилую кровь, эта отличается тем, что способна выкачать излишки из любого денежного мешка.

Она взбалмошна и эксцентрична. Ее фантазия неистощима. Она хочет квартиру в центре Лондона. И еще одну — в Париже, на плас Пигаль. Ей необходимо палаццо в Венеции. Причем именно это, а не вон то. Тот факт, что в палаццо еще теплится старинный патрицианский род, ее нисколько не смущает. Они построили. А мы купим. Правда, милый? Иначе я не доживу до утра… И действительно, покупают. Ей купили бы даже Виндзорский дворец — но, к сожалению, его выставят на торги только с остатками Британской империи.

Именно эти женщины поддерживают пирамиду haute couture, покупая юбчонки за десять тысяч долларов, созданные вдохновенной рукой какого-нибудь крашеного педераста, определяющего модную струю сезона.