Моя еврейская бабушка - [7]

Чувства справедливого негодования за надругательство над ребенком переполняли меня. Рука затекла, ручка выплясывала в уставших пальцах. Глаза девочки блестели, щеки разрумянились, она как бы заново переживала произошедшее с ней.

Исписав пять страниц мелким почерком с обеих сторон, я усадила ребенка и бабушку в дежурный «уазик», и мы помчались на улицу Седова. Я заставила водителя включить «мигалку». Встречные машины послушно уступали нам дорогу.

Меня подгоняло чувство неправедно попранной справедливости. Я стремительно влетела в кабинет дежурного гинеколога и довольно эмоционально посвятила его в подробности происшедшего. Врач, сорокалетний мужчина, немногословный и сдержанный, мельком глянул в страницы объяснения, пробежал их глазами и нахмурился. «Наверное, у него дочери есть, – подумала я, – только отец, любящий своих родных дочерей может так искренне отнестись к беде, случившейся с чужой девочкой. Да и кто может спокойно относиться к надругательству над ребенком?»

Доктор начал осмотр. Я отвернулась к окну, стараясь абстрагироваться от ситуации. Не люблю я, знаете ли, всякие такие процедуры и манипуляции, вроде медицинских осмотров врачом-гинекологом. Особенно, если при мне осматривают маленькую девочку. Слишком у меня чувствительное сердце.

– Подойдите, пожалуйста. – Голос доктора показался мне подозрительным, лишенным всякого сострадания.

– Зачем? – пожала я плечами. – Я все равно ничего не понимаю в этом. Я нарисовала рукой овал, символизирующий пространство кабинета вместе с «курульным» креслом.

– Подойдите и посмотрите! – жестким тоном приказал доктор.

Я подчинилась и подошла, брезгливо сжимая губы. Ох, избави бог от подобных зрелищ.

– Вот, посмотрите, пожалуйста. – В голосе доктора звучало больше иронии, нежели сострадания. – Организм девочки все в полной сохранности. Гинекологически она сохранна.

– Не может быть!

Я потрясла пятью исписанными мелким и аккуратным почерком, страницами перед ироническим взором доктора.

– Я, пожалуй, приглашу своих коллег. Мы осмотрим девочку.

Он куда-то вышел и вернулся с тремя коллегами в белых халатах – мужчина и две женщины, все люди серьезные, годами составлявшие и подписывавшие серьезные экспертные заключения, осмотревшие на своем веку не одну жертву сексуального преступления… Сотни, тысячи жертв…

Я опять отвернулась к окну. Обманули, обвели, так сказать, вокруг пальца. Меня, тридцатилетнюю женщину, милиционера с пятилетним стажем обдурила маленькая семилетняя девочка!

Я вспомнила, что в засаде на отчима девочки сидят на лютой жаре опера, и решила действовать решительно:

– Вы подтверждаете заключение доктора? – спросила я членов комиссии.

– Да, – дружно кивнули они и стали объясняться со мной исключительно медицинскими терминами.

– …Да я ничего не понимаю, что вы мне говорите! – взмолилась я. – Можно объяснить по-человечески?

– Девственная плева не нарушена, с девочкой не никогда совершался половой акт.

– Никогда?

– Никогда!

– Но откуда вот это? – Я потрясла бумагами. – Вы понимаете, что она мне наговорила на тяжкий состав преступления для своего отчима. Расстрельная статья!

Члены комиссии удалились от греха подальше, а мягкосердечный доктор долго объяснял мне, почему у девочки возникли галлюцинации.

– …Но она не могла выдумать такие подробности! – наконец не выдержала я. – Вот, послушайте: «Он смазал мне влагалище вазелином, при этом ввел указательный палец в задний проход…». Такого ужаса даже зрелая женщина не придумает!

– Вполне возможно, что она наблюдала половой акт у взрослых. Так как девочка очень грязная, судя по всему, ее не мыли уже недели две, а может и больше, на почве грязи и зуда у нее возникли галлюцинации. Вполне определенные и обстоятельные.

– Но это же невозможно… – прошептала я, – меня до сих пор не смог обмануть ни подросток, ни вор, ни «побегушник». Я же ей поверила! Вот послушайте, – я опять поднесла объяснение к очкам доктора: «Он ввел мне половой член в задний проход, потом переместился во влагалище…» Семилетняя девочка не может такое сочинить!

– Как видите, может, – вздохнул доктор, – в медицине это явление называется «ранняя гиперсексуальность». А все от скотской жизни. Живут, наверное, в одной комнате все подряд, не моются – вот и результат. Не расстраивайтесь! Может, вам валидольчику? – спохватился доктор.

– Да какое там, – отмахнулась я, – оперативники отчима караулят на лестнице, вызвали следователя прокуратуры, ждут меня с заключением экспертизы. А вы мне – «валидольчик»…

– Ну, как знаете, – засмеялся доктор.

Он уже занимался своими докторскими делами и ко мне, к «моей» девочке, к пяти исписанным мелким почерком листам, утратил интерес. Да и рабочий день был на исходе…

В «уазике» я молчала, стараясь вновь обрести веру в человечество, чтобы заново поверить, что любая маленькая девочка прежде всего Золушка, Русалочка, Машенька, ну, и, вообще, маленький и беззащитный ребенок, но сидящая рядом девочка вызывала во мне брезгливую обиду и отвращение. С нехорошим чувством я не справилась, чтобы избавиться от него, задала вопрос бабушке:

– Вы вместе с дочерью живете?

– Нет, голубушка, от них я отдельно живу, – Старушка не поднимала глаз от стыда.