Моя дорогая - [11]

– Года через два, наверное, я решусь родить от Георгия, – призналась Ольга.

– И что?

– От жены он не уйдет, да это мне и не надо. Стану растить ребенка, иногда встречаться с мужчиной своей мечты, ну то есть все будет продолжаться, как сейчас. И у тебя ведь тоже есть шанс стать матерью – в отношениях с кем-то или без. Но мы с тобой – ты и я – даже в этом случае можем сохранить партнерство. И все так же работать. Одна шьет заказ – другая сидит с детьми, и наоборот. Это очень удобно: никаких нянек не надо, бабушек-тетушек, тем более у нас с тобой их и нет уже.

– Это точно… – вздохнула Надя. На самом деле детей она не планировала (вот так всерьез, как Ольга), даже в браке с Никитой. Скорее, наоборот: радовалась, что теперь ее с бывшим мужем ничто не связывало.

Если бы у них с Никитой родилось совместное дитя, то развод шел бы дольше и тяжелее. И Никита одними преследованиями не отделался бы, он строчил бы на Надю жалобы в опеку, ходил бы по судам, прилюдно рыдал бы у ворот детского садика: вот, граждане, меня бывшая лишила общения с собственным ребенком!.. Хотя никто бы его общения не лишал, наверное, это просто характер у мужа такой – склонный к спектаклям на публику.

– Значит, мы должны составить дополнительное соглашение, – сказала Ольга.

– Я не против.

– Разумеется, никаких санкций не последует, если одна из нас нарушит какой-то пункт договора, но продумать каждую мелочь необходимо. Чтобы потом не таить обид друг на друга и… – Ольга не договорила, поскольку раздалась трель домофона. – Надя, ты кого-то ждешь?

– Не-ет…

– И я тоже. Это Никита, значит.

– Погоди, я вспомнила, это ко мне! – Надя выскочила в прихожую, сняла трубку переговорного устройства. – Кто там?

– Георг-Фридрих-Фердинанд-Филипп фон Гогенцоллерн, – услышала она меланхоличный мужской голос. – Ой, простите, заработался… Я просто Филипп, нуждаюсь в новом камзоле… То есть новых брюках.

Надя не знала, как ей на такое реагировать, она стояла ошеломленная, прижав трубку к уху. Потом не без труда произнесла:

– Прошу вас, Георг-Фридрих-Фердинанд-Филипп фон Гогенцоллерн, подымайтесь на четвертый этаж. Камзолы шьют именно там.

– Ты чего? – с ужасом прошептала Ольга, стоявшая рядом. – Это кто?!

– Да свои это, свои. Брат Катрины, помнишь…

– Какие свои, это псих!

Надя отмахнулась. Вероятно, двоюродный брат Катрины принадлежал к категории вечно хохмящих мужичков. И это как-то не соединялось с образом романтичного страдальца, который уже мысленно нарисовала для себя Надя.

Она распахнула дверь, и через минуту в прихожую вошел невысокий парень, вернее, довольно-таки молодой мужчина. Парнем он казался потому, что на нем красовались потертые джинсы и обычная белая футболка, но при внимательном рассмотрении становилось ясно, что гость не так уж и юн. Вьющиеся рыжевато-каштановые волосы были зачесаны назад и закрывали сзади шею. Довольно широкое лицо, пронзительные светло-карие глаза, обрамленные длинными и пушистыми светлыми ресницами… Худощавый, но какой-то подтянутый, спортивный, жилистый, что ли – поскольку сила чувствовалась в каждом его движении. Гость ничем не напоминал Катрину – вальяжную и трепетную даму. Хотя, впрочем, кое-чем напоминал – этим своим невысоким ростом. Вровень с Надей.

– Привет, это я, Филипп, – без тени смущения, каким-то будничным голосом произнес гость. – Сюда можно сесть? – Он указал на пуфик.

– Да, пожалуйста, – растерянно пробормотала Надя.

Филипп немедленно присел на пуфик и принялся натягивать на свои кроссовки полиэтиленовые бахилы, какие обычно выдают при входе в поликлинику.

– Руки где можно помыть? – опять спросил он.

– Туда…

Надя и Ольга последовали на кухню за Филиппом. Тот все с тем же невозмутимым выражением вымыл руки, оторвал квадратик бумажного полотенца, вытерся и привычным жестом, открыв дверцу у раковины, бросил смятый бумажный комок в мусорное ведро.

– Вы Надя?

– Нет, это Оля, моя компаньонка, а Надя – это я…

Ольга вдруг фыркнула и, ничего не сказав, ушла прочь, закрылась в своей комнате.

– Строгая какая, – заметил Филипп. – Ну, куда дальше идти?

– Вот в эту дверь. А, я вспомнила, Катрина говорила, что вы в «Скорой помощи» работаете! – засмеялась Надя. Ей вдруг и правда стало отчего-то смешно. – Бахилы, мытье рук…

– Привычка! – растопырил ладони Филипп. – А раздеваться надо?

– Зачем?..

– Ну как, мерить вам меня придется, для точности…

– Ничего, не ошибусь, приноровилась, – усмехнулась Надя. – Сюда, пожалуйста, встаньте. Ровно только. Я на вас посмотрю.

– Смотрите сколько угодно, смена у меня кончилась, и я никуда не тороплюсь.

– Не смешите меня, ладно? – попросила она. – Я хочу понять, какой фасон вам больше подойдет.

Филипп замер, глядя на Надю своими пронзительными, орехового цвета глазами. Кажется, мужчина даже перестал моргать.

– Я определилась, – где-то через минуту заявила Надя, у нее уже возникла идея, какой именно фасон больше подойдет Филиппу. – Сейчас нарисую эскиз, покажу. Или у вас свои пожелания?

– Нет у меня никаких пожеланий, – Филипп, наконец, расслабился, заморгал. – И, в общем, объяснять мне ничего не надо. Я в тех ситуациях, где я профан, сразу полагаюсь на мнение специалиста. И рисовать ничего не надо. Доверяю, полностью доверяю вам себя.