Моя доисторическая семья. Генетический детектив - [37]

Когда ледниковый период кончился, в Доггерленде, как и во всей остальной Северной Европе, потеплело. Изменилась растительность. Там, где раньше простиралась тундра, теперь разрастался орешник; мало-помалу появлялись лиственные деревья. Привычная охотникам дичь исчезла. Людям, оставшимся в Доггерленде, надо было привыкать к новому образу жизни, к охоте на лесного оленя и кабана.

В самый холодный период северное побережье Доггерленда находилось примерно на уровне Шетландских островов и норвежского города Берген. Но чем выше поднимался уровень моря, тем больше сжималась территория Доггерленда. Ученые считают, что море поднималось каждые сто лет на 1,25 м. Вполне возможно, что нечто подобное увидят сегодняшние дети, если загрязнение окружающей среды и глобальное потепление продолжит идти такими же темпами, как сейчас.

Доггерленд сжимался, отступая под натиском рек, озер и болот. Каноэ стало необходимым средством передвижения. Делать долгие переходы по суше становилось все труднее. Охоту на оленя и кабана все чаще заменяли рыбалка и охота на морских птиц. Облик Доггерленда радикально менялся. Но, несмотря ни на что, эта территория оставалась богатой и изобильной – по словам некоторых ученых, лучшим местом для жизни во всей Европе.

Похолодание, наступившее 8200 лет назад, безусловно, стало тяжелым ударом и погубило множество людей – и в Доггерленде, и в других местах Северо-Западной Европы. Прошло три-четыре поколения, и 8100 лет назад произошло новое, еще более тяжкое несчастье. Обширные территории этой изобильной земли исчезли под водой.

Причиной катастрофы стал так называемый Стуррега – массивный оползень на дне Норвежского моря между Исландией и Норвегией, примерно на широте норвежского города Тронхейма.

Оползень спровоцировал цунами, сильнейшее из известных нам в Северной Европе.

Волны у норвежского берега, оказавшегося ближе всего к оползню, достигали десяти-двенадцати метров высоты. Все находившиеся в этот момент на берегу погибли. Выжили только те, кто ушел, например, в горы – на охоту. Можно вообразить себе их ужас, когда, вернувшись в деревню, они обнаружили, что ее смыло водой, а их родные и близкие утонули.

Жители прибрежного Доггерленда тоже погибли. Волны цунами здесь были ниже – в три-четыре метра высотой. Но в Доггерленде, в отличие от Норвегии, не было гор, на которых можно спастись от бушующей воды.

Теоретически можно предположить, что какие-нибудь отдельные жители Доггерленда находились в этот момент в море. Ловили макрель или охотились на морских птиц. В открытом море волны цунами достигают всего нескольких сантиметров высотой и едва ощущаются. Лодка лишь слегка качнулась; больше рыбак ничего не заметил. До тех пор, пока он или она не направил лодку к берегу, где волны уничтожили все. Поселение смыло с лица земли. Друзья, родные – погибли.

В последовавшие затем столетия море продолжило подниматься, и теперь Доггерленд лежит под водой. Земля, тысячи лет дававшая приют людям, сделалась частью морского дна.

Я стала размышлять над тем, когда мои собственные прародительницы появились в Скандинавии и какими дорогами они шли. Приплыли из Доггерленда? Перешли пересохший Эресунд или двинулись в обход современной Финляндии? Ответ на эти вопросы требовал более детального анализа моей митохондриальной ДНК, чем тот, что могла предложить исландская фирма deCODE.

Летом 2013 года я заказала тест у Family Tree DNA (FTDNA) – американской фирмы, которая специализируется на генеалогических изысканиях. Я поскребла изнутри щеку пластиковой лопаточкой, сунула лопаточку в пробирку и отправила конверт с пробой в лабораторию. Через несколько недель я получила из США полный отчет о моей митохондриальной ДНК – самый полный митохондриальный тест из ныне возможных.

Я узнала, что принадлежу к подгруппе U5b1b1.

Я – саамка?

Когда я увидела результат анализа, моей первой реакцией было изумление. Как? Неужели я по происхождению саамка? Я попыталась вспомнить все, что знаю о своей семейной истории. Старшая из известных мне прапрабабок по материнской линии жила на западе Швеции в Вермланде. Никто не упоминал, что она могла быть саамкой.

Но митохондриальная группа U5b1b1 характерна именно для саамов, к ней принадлежит почти половина саамов, прошедших ДНК-тесты. Их вариант митохондриальной ДНК даже называется «саамский мотив». У других европейцев этот генетический вариант встречается редко.

Обнаружить, что ты по происхождению саам, – это, по-моему, ужасно интересно! Конечно, саамское происхождение не имеет для меня ни практического, ни юридического значения – мой саамский предок затерялся где-то во тьме времен.

Саамы считаются единственными коренными европейцами. Это значит, что они, в соответствии с международными соглашениями, пользуются особыми правами. Взрослые саамы имеют право голосовать в саамском тинге[17]. Те, кто живет в саамских поселениях, пользуются льготами в охоте и рыболовстве.

Мне, для того чтобы тоже пользоваться всеми этими правами, недостаточно просто вынуть из кармана бланк с результатами ДНК-теста, который удостоверяет: сколько-то веков назад у меня имелся предок-саам. Я должна доказать, что саамские традиции соблюдаются моими ближайшими родственниками. Хотя бы кто-то из моих родителей, бабушек или дедушек должен говорить по-саамски дома. Если эти требования соблюдены, то совсем необязательно иметь саамские гены, можно быть просто приемным ребенком.