Моя бульварная жизнь - [50]

И даже в кризис — когда уже задерживались зарплаты, сокращались оклады, и было понятно, что без серьезных потерь не обойтись, — вечеринку все равно не отменили. Упрямство, с которым Хозяин тратил деньги на это бессмысленное мероприятие, было мне непонятно. За 12 лет я не посетила ни один корпоратив — о чем вот именно сейчас жалею, могла бы живописать это событие. Тогда бы я, может, могла бы понять, кто эти многочисленные гости, которые вели себя вполне как хозяева, — ну они и были хозяевами, раз здесь работали. Вот только где? Кем? Мои ребята тоже недоумевали: чем эти люди занимаются в издательском доме?

Весной Костылин стал посещать меня со странной песней — тиражи малых изданий стремительно падают, они уже не окупают себя. Самое плачевное состояние — у глянцевого журнала, которым руководили Ясная и Недобежкин. Затраты на него уже зашкаливали за пару миллионов долларов, а тираж не только не подрастал, но, как выражался тот же Костылин, имел тенденцию к сокращению. Я знала об особом отношении Костылина к Ясной: с первого номера журнала Юлечка ясно дала понять рекламному отделу, что собирается создать отдельную собственную службу и допускать к финансовым делам журнала Костылина совсем не собирается. Он рвал и метал, негодовал и буйствовал, но перечить Ясной, конечно, не мог.

А между тем журнал создавался в обстановке строжайшей секретности. Сотрудникам было запрещено не только общение, но и мимолетные разговоры в столовой с коллегами из «Вич-инфо». Боялись, видимо, утечки информации — чтобы мои ребята — не дай Бог! — не украли темы. Но пока наблюдалось воровство только в другую сторону — наши публикации нещадно эксплуатировались журналом. Правда, я смотрела на это спокойно — цифры наших тиражей были несопоставимы.

Запретить общение сотрудников оказалось делом нереальным — к нам все равно поступала регулярная информация о том, что творилось на 6 этаже. А там наметился конфликт между Ясной и ее первым заместителем Недобежкиным, причем конфликт этот только углублялся, что-то они там никак не могли поделить. Власть, скорее всего. В редакции курсировали слухи о том, что Ясная пользуется неограниченным доверием Хозяина, может взять любую сумму и даже не отчитаться за нее к великому ужасу педантичных бухгалтеров. Говорили и о том, что Ясная прикупила домик в Испании и уже перевезла туда родителей и сына, а сама активно учит испанский язык.

Меня все это волновало очень мало — раз это не касается газеты, редакции, коллектива, значит, и меня не касается. Мы жили параллельными жизнями — и меня это устраивало. Огорчал «Декамерон». Поникшая Павленкова, которая теперь возглавляла газету и была, собственно, единственным ее сотрудником, держала нос по ветру, и этот нос подсказывал ей, что малые издания скоро закроют из-за их финансовой несостоятельности. Дело в том, что оставшиеся три газеты — в том числе и дорогой моему сердцу «Декамерон», объединили в одну редакцию, и главным над всем этим поставили Костылина, который и предложил эту схему объединения якобы для экономии денежных средств.

Но тираж «Декамерона» оставался стабильно высоким — даже после всех экспериментов с редакцией, когда там работал фактически один человек. Тираж более ста тысяч экземпляров в месяц — это хороший тираж. Газета, которую никто не продвигал на рынке, не рекламировал, не развивал — оказалась очень живучей. Я была уверена, что при столь высоком тираже ей не грозит закрытие — не надо обладать математическими способностями, чтобы посчитать расходы на одного сотрудника и типографию — и прибыль от ста двадцати тысяч тиража. Но Павленкова что-то чувствовала своим чутким носом и выглядела растерянной.

Я пыталась приставать с расспросами к Костылину — судьба «Декамерона» волновала меня чрезвычайно. Тот пожимал плечами и делал вид, что он не в курсе, что решает Хозяин, как уж он посчитает свои убытки — так и будет. При этом у него как-то странно бегали глаза…

Как-то утром ко мне в кабинет неожиданно пришел Недобежкин. Слава походил на побитую собаку. Сел на кресло и вздохнул:

— Возьми меня обратно…

Я представляю, как он готовил себя к этой фразе. С его-то амбициями! Конечно, язык чесался сказать «А я тебе говорила…», но я пересилила себя. Даже не спросила, что у них там с Ясной произошло. Я ответила просто: должна посоветоваться со своими замами. Это была чистая правда — практически ни одного решения я не принимала без них. Даже если мое мнение не совпадало с мнением моих замов, и я принимала собственное решение — я все равно выслушивала их.

Слава погрустнел. Он понимал, что, по крайней мере, двое — Эльсотоль и Корвалан не захотят его возвращения, припомнят ему его же высокомерие. Как поступит Гоблин, было непонятно, ведь когда-то они вместе работали в «Комсомолке», и именно Недобежкин привел его в редакцию, но Гоблин — скользкий типчик, никогда не знаешь, что он выкинет. Слава ушел с понурой головой, а я вызвала своих замов.

— Я так и знал, — всплеснул руками эмоциональный Корвалан. — Конечно, вы его возьмете обратно — ваша доброта просто убивает наповал! Только интересно, чем он будет заниматься?