Моя бульварная жизнь - [35]
Зато голос Хозяина сразу смягчился, он высоко оценил мое лицемерие!
И начались мучения! Уже через три абзаца в очерке Ясной читатель запутывался, кто есть кто и кто с кем спит. Править и редактировать это гениальное творение было запрещено даже Недобежкину, который, кстати, первым начал возмущаться «Зачем мы печатаем такое дерьмо!» В обязанности Недобежкина входило прочитывать все материалы перед отправкой их в типографию. Прокричал все это он в моем кабинете, слава Богу, и тут же я ему все объяснила. Он покачал лохматой головой и удалился. «Надо как-то сказать коллективу, а то еще начнут критиковать на планерке» — озабоченно подумала я тогда. Каждую среду мы собирались в большой комнате нашей редакции и обсуждали текущий и вышедший номера газеты. Я считала такие летучки чрезвычайно полезными и всегда просила высказываться всех без исключения. Товарищеская критика хоть и бывает иногда обидной, но она — лучший стимул к совершенствованию.
Однако коллективу ничего объяснять не пришлось — они у меня умненькие, золотые головы! Они сдержанно похвалили первый вышедший греческий кусок — без надрыва, но и без злорадства. А у меня на столе лежал уже следующий шедевр. Я подписала его, не читая — а какой смысл читать, если править и рецензировать все равно нельзя? — и отправила на верстку. Но тут позвонили верстальщики и сообщили, что материал не умещается на полосе, и из него вылез так называемый хвост. В любой другой ситуации я бы сократила его без сожалений — нет таких материалов, которые нельзя было бы не сократить. Этому меня еще Александр Иванович учил. Но тут особый случай, ярмарка лицемерия продолжала работать!
Я вызвала Ясную.
— Юля, — вкрадчиво сообщила я ей, — из твоего материала вылез хвост. Я предлагаю кусочек, который не вмещается на полосу, напечатать в следующем номере — мы с него начнем твою третью главу.
Ясная поджала губы и вышла из кабинета. Та-а-ак, смиренно подумала я. Сейчас проснется Америка в неурочный час. И я не ошиблась. Ледяной голос в трубке сообщил:
— Мне кажется, вы что-то не понимаете. Очерк должен быть напечатан в полном объеме. А если он не умещается — снимите рекламу.
Вот это да! Любой газетчик вам скажет, что реклама — это святая корова любого издания. Это — живые деньги, на которые живет редакция, это бизнес, в конце концов. Можно сократить любой материал, уменьшить до спичечного коробка любую картинку — но не рекламу!
У меня до сих пор этот ледяной голос стоит в ушах: «Мне кажется, вы что-то не понимаете!»
Я ничего не имею против служебных романов. Наоборот, считаю их даже полезными — как для отдельного сотрудника, так и для всего коллектива в целом. Влюбленность в собственном офисе заставляет человека с удовольствием и радостью торопиться на работу каждый день — а ведь это так хорошо, когда сотрудник идет на службу, как на праздник! Коллектив, наблюдая за развитием романа коллег, сплачивается и проникается разными противоречивыми чувствами — то сопереживает, то завидует, то злобствует. И это все же лучше, чем подсиживать друг друга или бездельничать. Любовь вообще хороший стимул в работе, она вдохновляет на подвиги, которые при умелом руководстве можно использовать для общего дела. Я сама была свидетелем, как результатом влюбленности сотрудников становились отличные статьи, интересные командировки, всплески бешеной работоспособности и вдохновения. Даже когда парочки занимаются любовью на столах в кабинетах — как это случилось с Лешей и Ниной — это в принципе делу никак не вредит.
Плохой эта ситуация может оказаться только в одном случае: когда один из влюбленных начинает двигать карьеру своего фаворита. Что может ждать газету при таком раскладе, даже представить страшно. Юля — девушка амбициозная, жадная, строптивая. Куда приведут всех нас ее аппетиты — тогда можно было только догадываться…
Новый журнал
Слухи о новом издании, которое задумал выпускать Хозяин, курсировали по издательскому дому все больше и больше. Об этой новости заходил разговор всякий раз, когда в одном месте собирались больше двух человек. Ясная появлялась в офисе все реже и реже — и это тоже был довод в пользу моей гипотезы о ее будущем повышении. С Недобежкиным мы все чаще вели задушевные разговоры — его кабинет располагался в самом конце длинного коридора, там было удобно и уютно покурить, поболтать и при этом остаться совершенно незамеченной. В этот раз Слава почему-то нервничал, краснел, ерзал на стуле и нервно курил. Он даже не мог поговорить о чем-то другом для отвода глаза и выпалил сразу, как только я опустилась на стул:
— Ты серьезно полагаешь, что Ясная станет главным редактором нового журнала?
— У меня в этом нет никаких сомнений, — кивнула я. И черт опять потянул меня за мой длинный язык! Мне показалось мало этой достаточно опасной фразы, и я брякнула:
— А тебя, Слава, она возьмет к себе заместителем.
Недобежкин вспыхнул, как от удара.
— Что ты такое говоришь! Никогда такого не будет! — он минуту соображал, потом снова с пафосом заверил: — Даже если представить невозможное, и твой прогноз сбудется — я ни за что не буду с ней работать! Я лучше уволюсь! Я лучше застрелюсь!
Авторы обратились к личности экс-президента Ирака Саддама Хусейна не случайно. Подобно другому видному деятелю арабского мира — египетскому президенту Гамалю Абдель Насеру, он бросил вызов Соединенным Штатам. Но если Насер — это уже история, хотя и близкая, то Хусейн — неотъемлемая фигура современной политической истории, один из стратегов XX века. Перед читателем Саддам предстанет как человек, стремящийся к власти, находящийся на вершине власти и потерявший её. Вы узнаете о неизвестных и малоизвестных моментах его биографии, о методах руководства, характере, личной жизни.
Борис Савинков — российский политический деятель, революционер, террорист, один из руководителей «Боевой организации» партии эсеров. Участник Белого движения, писатель. В результате разработанной ОГПУ уникальной операции «Синдикат-2» был завлечен на территорию СССР и арестован. Настоящее издание содержит материалы уголовного дела по обвинению Б. Савинкова в совершении целого ряда тяжких преступлений против Советской власти. На суде Б. Савинков признал свою вину и поражение в борьбе против существующего строя.
18+. В некоторых эссе цикла — есть обсценная лексика.«Когда я — Андрей Ангелов, — учился в 6 «Б» классе, то к нам в школу пришла Лошадь» (с).
У меня ведь нет иллюзий, что мои слова и мой пройденный путь вдохновят кого-то. И всё же мне хочется рассказать о том, что было… Что не сбылось, то стало самостоятельной историей, напитанной фантазиями, желаниями, ожиданиями. Иногда такие истории важнее случившегося, ведь то, что случилось, уже никогда не изменится, а несбывшееся останется навсегда живым организмом в нематериальном мире. Несбывшееся живёт и в памяти, и в мечтах, и в каких-то иных сферах, коим нет определения.
Патрис Лумумба стоял у истоков конголезской независимости. Больше того — он превратился в символ этой неподдельной и неурезанной независимости. Не будем забывать и то обстоятельство, что мир уже привык к выдающимся политикам Запада. Новая же Африка только начала выдвигать незаурядных государственных деятелей. Лумумба в отличие от многих африканских лидеров, получивших воспитание и образование в столицах колониальных держав, жил, учился и сложился как руководитель национально-освободительного движения в родном Конго, вотчине Бельгии, наиболее меркантильной из меркантильных буржуазных стран Запада.
Результаты Франко-прусской войны 1870–1871 года стали триумфальными для Германии и дипломатической победой Отто фон Бисмарка. Но как удалось ему добиться этого? Мориц Буш – автор этих дневников – безотлучно находился при Бисмарке семь месяцев войны в качестве личного секретаря и врача и ежедневно, методично, скрупулезно фиксировал на бумаге все увиденное и услышанное, подробно описывал сражения – и частные разговоры, высказывания самого Бисмарка и его коллег, друзей и врагов. В дневниках, бесценных благодаря множеству биографических подробностей и мелких политических и бытовых реалий, Бисмарк оживает перед читателем не только как государственный деятель и политик, но и как яркая, интересная личность.