Мой знакомый медведь - [5]

Присев отдохнуть на низкий кривой сук, Витька увидел странного, совсем неизвестного ему зверька. У него была непомерно большая голова и белое, гибкое туловище… Только когда зверек подбежал совсем близко, оказалось, что это всего–навсего ласка, тащившая в зубах пойманную полевку. Она юркнула с добычей в продушину под наклонным стволом.

В другой раз, когда Витька тоже тихо сидел на месте, к нему припрыгнул заяц. На человека он обратил внимание, только когда был от него шагах в десяти. Сел и недовольно стал топотать попеременно то одной, то другой задней ногой. Витька не шевелился. Заяц посидел и принялся умываться, как кошка, только не одной лапой, а сразу двумя. Потрет мордочку, часто–часто помашет перед собой лапками и опять умывается…

А к концу дня Витька увидел рысь. Она шла у самого края обрывистого каньона. У Витьки застучало в висках. Пятнистая шерсть крупной, высоконогой кошки показалась ему изумрудной. Он хотел подойти ближе. Но рысь заметила его, спрыгнула с обрыва и затаилась где‑то среди выступов скалистой стены. Вроде бы и негде спрятаться — все видно. А рыси не было. Она была, пока не знала, что рядом человек. А только узнала — и нет ее. Сколько ни вглядывайся в камни — не найдешь.

После недавней пурги не осталось никаких примет лесной тропы. Витька неуверенно шел по просвету между деревьями, похожему на тропу. «Не задавайся далеко влево и не жмись к океану» — вот все, что мог сказать Гераська о том, как пройти на ключи. Он был уверен: приметы тропы остались, и не вдавался в подробности. Может быть, опытный глаз и нашел бы среди ровного снега тропу. Но Витька чем дальше шел по тайге, тем больше сомневался, правильно ли идет. В редкой каменноберезовой тайге в какую сторону ни глянешь, всюду можно рассмотреть уходящий вдаль просвет, вроде бы похожий на тропу. Витька пошел напрямую, надеясь, что наткнется на Горячие ключи. Ведь это не только маленькое озерцо, но и впадающая в океан речка, километра четыре длиной.

Выбираясь из глубокого распадка, Витька понял, что окончательно сбился с пути. Не могли же люди карабкаться по таким распадкам, чтобы попасть на ключи. Он не боялся заблудиться в тайге, где с одной стороны почти всегда виден хороший ориентир — горы, а с другой — доносился шум океанского прибоя. Правда, уже едва слышный. В крайнем случае можно было по «прибойке» ночью идти в поселок.

Получилось так, что ночь наступила раньше, чем Витька ожидал. Случалось, лыжи начинали скользить в распадок по незаметному в темноте уклону, и, чтобы не разбиться о деревья, приходились падать в снег.

Пришлось повернуть к океану, чтобы по «прибойке» брести назад, в поселок. Но до берега еще надо было дойти. Океан шумел уже близко, когда на пути встретился еще один глубокий распадок, на дне которого чернел ручей. Витька пошел вдоль него по самому краю, где не было берез. Но не было там и земли. Он шел по снежному козырьку и понял это, только когда рухнул вниз и в груде снега покатился в распадок. «Внизу вода!» Витька лихорадочно хватался за снег, но не смог удержаться на склоне и спиной упал в воду. Тут же вскочил на ноги, выбрался из ручья — он был мелким, чуть выше колена. С перепугу не сразу понял, что вода в ручье теплая. И воздух над ним пропитан теплом и паром.

Это был Горячий ключ. Где‑то в его верховьях стояла избушка. Идти по распадку на лыжах нельзя — склоны круто опускались к воде. В высоких резиновых сапогах Витька зашел в воду и, лыжей щупая дно, побрел по ручью. В мокрой телогрейке было холодно. Брюки тоже промокли, вода хлюпала в сапогах, но ноги не мерзли — вода теплая.

Ноги подкашивались. Витька хотел упасть в снег, полежать, отдохнуть. Но подумал: «Почему же на снег?» — и стал раздеваться. Снял всю одежду, горкой сложил на снегу, а сам лег в теплую воду ручья. Она была даже горячей! Среди снегов такая вода казалась чудом. Лежал, как в ванне. Пододвинул под голову плоский камень, и, если бы не плечо, которое выступало из воды и мерзло, о лучшем отдыхе нельзя было и мечтать. А так приходилось то и дело переворачиваться с боку на бок, греть то одно, то другое плечо.

Усталость брала свое. Витька задремал. Над распадком сверкали колючие звезды. Ворочаться уже не хотелось. Чтобы не мерзло плечо, в полусне рукой плескал на него воду…

По берегу что‑то быстро двигалось. Витька приподнял голову и с облегчением увидел, что это лисица. Опустив к снегу нос и так же низко держа хвост, она бежала по берегу. Витька потихоньку шлепнул по воде рукой, и лисица тут же пропала.

В ручье Витька хотел только немного отдохнуть, потом напялить полумокрую одежду и идти дальше. Но подумал, что лучше и не надо ночлега. Совсем не хотелось вставать с отполированного водой ровного каменного ложа… Витька дремал, открывал глаза, всматривался в темноту и опять дремал. Проснувшись среди ночи, он видел, как луна разбрызгала по речке серебро, потом убрала его, скрывшись за тучку…

Когда Витька окончательно проснулся, ему показалось, что он попал в сказку. Было уже совсем светло, он лежал в теплом ручье, а к голубому небу вздымались ослепительные от снега сопки. Между ними по зеркальной воде маленького озера грациозно плавали лебеди. Неспешно, один за другим, они плыли вдоль берега. Первый задевал ветки прибрежных кустов, с них сыпался иней, и над белыми птицами вспыхивала маленькая снежная радуга. Лебеди зимовали на крохотном озерце среди снегов, на котором в незамерзающей теплой воде и полоске травы сохранился кусочек лета. Сочная, яркая зелень подсвечивала изумрудным светом сугробы берега…