Мой знакомый медведь - [123]

— На‑ка, выпей.

Росин приподнялся на нарах и взял кружку.

— Нечего больше и искать.

— Спасибо, Федор. Хороший чаек.

— Вот и ладно, что не пойдешь. Может, такого пня и во всем урмане нет.

— С чего ты взял, что не пойду? Разве можно заготовить за это время столько продуктов, сколько даст медвежья туша? А шкура? Готовая шуба! Нет, Федор, отступать нельзя.

— Да ведь пня‑то такого, может, и нету!

— В крайнем случае вырежу дупло ножом. Пусть на это уйдет десять, пятнадцать дней! Все равно игра стоит свеч.

— Опять за свое! От поперечный! — рассердился Федор. — Снимай давай штаны. Опять вон обтрепались.

Уже все карманы были отпороты и пущены на починку. Теперь Федор наполовину укоротил рукава у своей рубахи. «Почто они мне? Ты вон всегда с засученными ходишь».

Если Росин хоть чуть рвал одежду, Федор обязательно замечал это и еще до того, как Росин просыпался, обязательно чинил ее. Как, из чего он скручивал нитки, что у него вместо иголки, Росин не видел. Видел только, что утром на одежде не было никаких дырок. Она была искусно заплатана, прямо‑таки залечена. Если бы не забота и умение Федора, давно бы ходил в лохмотьях.

Утром Росин опять был в урмане. Наткнулся на заросшую травой лосиную тропу. Пошел по ней. В тропу вливались другие тропы. Она становилась все шире и вскоре превратилась в настоящую лосиную дорогу, выбитую когда‑то тысячами копыт А к ней все примыкали старые лосиные тропы.

Росин даже забыл про пни. Он почти бежал.

Высокую, заросшую елями гряду рассек ручей. Вдоль него и уходила тропа. По обе стороны высились крутые склоны оврага. У воды ни кустика — все выбито копытами животных. Только на склонах кусты. И там, где они подходили близко к тропе, серели кости лосей.

«Да это же медведи устраивали здесь засады… А вон один и сам сложил голову!»

У куста, как известь белый, медвежий череп. Из‑под хищных зубов, из глазниц пробилась трава.

Тропа привела к большой, как на стойбище выбитой копытами, площадке. И за ней… Росин остановился в изумлении. Перед ним была громадная пещера. Пещера, которую в отвесной стене оврага… выгрызли и вылизали звери!

«Так и есть — солонец, выход соли!.. Вот зачем шли сюда лоси — нужна соль… И нам нужна не меньше!»

Росин поспешно вошел в пещеру, отковырнул ножом кусок земли. Лизнул… Лизнул еще… Бросил. Подошел к другой стене. Отковырнул… Тоже бросил… Попробовал с третьей…

«Несолоно… Может, вылизали все? Потому, наверное, больше и не ходят. А ведь десятки лет ходили. За меньший срок такую пещеру языками не сделаешь. Может, на потолке соленая? Там все не вылижешь!»

Росин схватил палку, ткнул в потолок. Отковырнул кусочек… «Вроде соленая!., или кажется? Горькая больше. А все‑таки вроде и соль есть».

…Распахнулась дверь избушки — на пороге сияющий Росин.

— Никак пень сыскал?

— Нет, Федор! — радостно крикнул Росин, сбросил тяжелый туес и протянул Федору комочек земли. — На‑ка, лизни!

— Ты что?

— Да лизни же! Прошу — значит, надо. Во! — И Росин, испачкав язык, сам лизнул землю.

Федор нехотя, с опаской поднес комок ко рту. Росин вопрошающе смотрел на Федора.

— Как на вкус?

— Земля как земля, наверное. Кто ее знает. Первый раз пробую… Да сказывай, чего удумал?

— Из солонца земля… Соленая?

— Не разобрал… Дай‑ка еще… Нет, несоленая будто.

— А по–моему, соленая. Во всяком случае, попытаюсь добыть из нее соль. Разболтаю землю в воде, дам отстояться, а потом солью эту воду и выпарю. Посмотрим, что получится…

— Отрава получилась, — сказал на другой день Федор, попробовав грязно–желтый налет, припекшийся ко дну широкой глиняной миски.

Росин тоже наскреб щепотку. Попробовал.

— Фу, горечь какая!.. Нет. Федор, лучше потом помрем от недостатка соли, чем теперь от этой отравы.

— Ты, однако, не выбрасывай. Может, когда помаленьку и возьмем. Какая‑то малость соли есть. Зверь туда недаром шел… А что, пень‑то не сыскал?

— Пока нет. Завтра опять пойду.

За молодым ельником Росин почти столкнулся с лисенком. Перепугавшись, тот юркнул в дупло лежащей поблизости колоды. Росин остановился, не зная, что делать. В торце замшелой колодины зияло большущее черное дупло. «Жаль, что не годится для медвежьей ловушки, — подумал он. — Колода уже почти сгнила, да и валяется, а нужен пень… Но что же делать с лисенком?.. Поймаю. Притащу в избушку — пускай живет. Сгребу руками посильнее, сожму — и все. Подумаешь, раза два укусит». Росин лег на землю и полез в дупло. Чтобы протиснуться в него, пришлось вытянуть вперед руки. В дупле стало темно — собой закрыл свет. Где‑то в темноте сидел лисенок. Ближе к нему дупло стало таким узким, что Росин уже с трудом протискивал плечи. Вытянутыми вперед руками он цеплялся за неровности дупла и кое‑как подвигался вперед. Стало слышно дыхание лисенка, но плечи намертво уперлись в стенки, а руки еще не доставали зверька. Росин попытался чуть сдвинуться назад и тоже не смог. Гимнастерка на спине зацепилась за что‑то и не пускала. Он попробовал сдернуть ее или порвать и изо всех сил уперся руками в гнилые стенки. Труха крошилась под пальцами, а он не мог сдвинуться с места. Опять и опять яростно пытался хоть сколько‑нибудь податься назад. В темном, сдавившем дупле становилось душно. Было уже не до лисенка. Хотя бы чуть сдвинуться назад: там шире.