Мой жизненный путь - [81]

Отныне медитирование стало для меня душевной жизненной необходимостью. И благодаря этому моей душе открылся третий род познания. Он не только вел в дальнейшие глубины духовного мира, но и предоставлял возможность близкого общения с ним. Мне вновь и вновь приходилось, исходя из внутренней необходимости, вводить в центр моего сознания совершенно определенный род представлений.

Речь идет о следующем:

Если я вживаюсь душой в представления, образованные в чувственном мире, то непосредственный опыт позволяет мне говорить о действительности пережитого лишь до тех пор, пока я чувственно наблюдаю какую-либо вещь или процесс. Чувство гарантирует мне истинность наблюдаемого, пока я произвожу наблюдение.

Это не так, когда я вступаю в связь с существами или процессами духовного мира при помощи идеально-духовного познания. В каждом отдельном случае созерцания наступает непосредственное переживание того, что воспринимаемое существует независимо от продолжительности его созерцания. Когда переживают, например, исконную внутреннюю сущность человека — его "Я", то знают, переживая в созерцании, что это "Я" существовало до жизни в физическом теле и будет существовать после нее. То, что переживается таким образом в "Я", открывается непосредственно; так роза открывает непосредственному восприятию свой красный цвет.

В такой медитации, проводимой из внутренней духовно-жизненной необходимости, все более развивается сознание о "внутреннем духовном человеке", который, совершенно высвободившись из физического организма, может жить, воспринимать и двигаться в духовном. Этот самостоятельный в себе духовный человек под влиянием медитаций вступил в сферу моих переживаний. Благодаря этому переживание духовного существенно углубилось. Тот факт, что чувственное познание возникает благодаря организму, в достаточной степени явствует для этого вида познания из самонаблюдения. Однако идеально-духовное познание тоже еще зависит от организма.

Самонаблюдение показывает, что чувственное наблюдение связано с организмом в каждом отдельном акте познания. Для идеально-духовного познания отдельный акт совершенно независим от физического организма; подобное познание может развиться в человеке в силу того, что жизнь в целом присутствует в организме. При третьем роде познания дело обстоит так, что оно в состоянии проявиться только в духовном человеке, который приобрел такую свободу от физического организма, что этот последний как бы перестал для него существовать.

Осознание всего этого развилось во мне под влиянием описанной медитативной жизни. Я был в состоянии действенно опровергнуть мнение, что через такую медитацию человек подвергается своего рода самовнушению, результатом которого и является познание духовного. Ибо в истинности духовного переживания меня могло убедить уже самое начальное идеально-духовное познание — а именно самое первое, получившее свою жизнь не благодаря медитациям, а которое только начало жить. Подобно тому, как человек в трезвом сознании совершенно точно устанавливает истину, так поступил и я в отношении этого вопроса, прежде чем вообще могла возникнуть речь о самовнушении. Реальность того, что достигается при помощи медитации (здесь имеется в виду лишь переживание какого-либо явления), — я вполне был в состоянии проверить до этого переживания.

Все, что было связано с моим душевным переломом, выявилось благодаря результату самонаблюдения, получившему для меня, как и уже описанный, значение, полное самого веского содержания.

Я почувствовал, как идеальное начало моей предыдущей жизни в некотором смысле отошло назад, а на его место встало волевое начало. Для того, чтобы это стало возможным, воля при развитии познания должна уметь воздерживаться от всякого субъективного произвола. По мере того как идеальное ослабевало, усиливалась воля. И воля взяла на себя духовное познавание, которое прежде почти полностью было за идеальным. Я уже знал, что разделение душевной жизни на мышление, чувствование и воление имеет лишь ограниченный смысл. В действительности же в мышлении содержится и чувствование, и воление; но только мышление господствует над ними. В чувствовании живет мышление и воление, как в волении — мышление и чувствование. Теперь же у меня возникло переживание, что воление воспринимает больше от мышления, а мышление — больше от воления.

Если, с одной стороны, медитация ведет к познанию духовного, то, с другой стороны, результатом такого самонаблюдения является внутреннее усиление духовного, независимого от организма человека и укрепление его существа в духовном мире, подобно тому как физический человек укрепляется в физическом мире. Но здесь обнаруживается, что укрепление человека в духовном мире может продолжаться до бесконечности, если физический организм не ограничивает этот процесс, в то время как укрепление физического организма в физическом мире прекращается и наступает смерть, если духовный человек не поддерживает более из самого себя это укрепление.

Переживаемое подобным образом познание несовместимо уже ни с какой теорией, ограничивающей человеческое знание областью, "по ту сторону" которой находятся такие недоступные для него вещи, как "первоосновы" или "вещь в себе". Это "недоступное" являлось для меня таковым лишь "вначале"; и оно остается таковым лишь до тех пор, пока человек не разовьет в себе то сущностное, что родственно доселе неизвестному и поэтому может срастись с ним в познавании, основанном на переживании. Такая способность человека проникать в глубь каждого рода бытия стала для меня тем, что должен признать тот, кто желает видеть положение человека в мире в правильном свете. Кто не придет к признанию этого, тому познание не может дать того, что действительно принадлежит миру. Ему откроется лишь нечто, безразличное для мира, — копия какой-либо части миро-содержания. Но при таком подражающем познании человек не в состоянии осознать в себе то существо, которое дает ему как самосознающей индивидуальности внутреннее переживание того, что он твердо стоит во Вселенной.