Мой верный шмель - [12]
Он увидел мальчика, обнявшего штырь флюгера. Большой флюгер мотало во все стороны. Вероятно, флюгер разделял тревогу тех, кто снизу следил за маленькой фигуркой мальчика на гребне крыши.
Пожарный тихонько позвал:
— Эй, парень!
Киру открыл глаза. Заметив человека, появившегося со стены дома, он заморгал глазами.
— Как вы сюда попали? — спросил Киру хриплым голосом.
— По лестнице, — сказал пожарный. — А вот как ты сюда вскарабкался? — в свою очередь опросил он. И добавил: — Не пойму, как ты не свалился. Ведь вся крыша обледенела.
Киру молчал. Он еще как следует не пришел в себя.
Пожарный сказал сочувственно:
— Нагорит тебе, наверное!.. Пошли.
Киру задвигал руками, завертел шеей. Он хотел убедиться в том, что еще не совсем окаменел. Пожарный сильной рукой обхватил мальчика, но тот запротестовал:
— Я сам.
— Ладно, — сказал пожарный, — Я полезу первый, буду тебя подстраховывать. А ты крепче держись и, главное, не смотри вниз.
И они начали сползать с крыши на первую перекладину лестницы: сперва пожарный, потом Киру. Когда мальчик ухватился за лестницу, он задержался. Еще раз посмотрел на коня и всадника — на двух безмолвных виновников происшествия.
Внизу собралась толпа. Большинство прохожих интересовало, что происходит на крыше большого дома. А лейтенант пожарных стоял в стороне и молчал. Ему было неловко, что его боевая красная машина с лестницей не борется с пожаром, а снимает с крыши какого-то чудака.
Когда Киру очутился на земле, он почувствовал себя совсем хорошо. Самое трудное было позади. Он поблагодарил пожарного, который помог ему спуститься с крыши, и собрался было уходить, но постовой сказал ему:
— Придется проехаться в отделение. Дашь там объяснение, товарищ верхолаз.
Киру удивленно посмотрел на него: ведь он не сделал ничего плохого. Но постовой неумолимо сказал:
— Пройдемте!
Он пригласил Киру в пожарную машину и сказал лейтенанту пожарных:
— Довезите нас до четвертого.
Лейтенант кивнул головой, и машина помчалась по городу.
На другой день по пути в школу Киру встретил Айну. Обычно в таких случаях Киру замедлял шаги и безмолвно шел на почтительном расстоянии. Но после того как он карабкался по ледяной крыше, мчался по городу на пожарной машине и имел неприятный разговор в четвертом отделении милиции, ему уже ничего не было страшно. Поэтому он решился подойти к Айне.
Он поднял на нее глаза и сказал:
— Айна, я видел флюгер. Это не петух и не рыба. Это всадник, скачущий над городом.
— Откуда ты знаешь? — удивилась Айна.
— Я… я был там.
— На крыше?
— Ну да, на крыше.
Киру ответил так спокойно, будто для него ничего не стоило залезть на крышу. Девчонка недоверчиво посмотрела на него.
— Врешь! — сказала она.
— Нет, не вру! — отрубил Киру и сам удивился, что может так смело разговаривать с Айной. — А не веришь, — продолжал он, — не надо!.. Только я специально для тебя лазил.
И тогда холодная Айна улыбнулась. Она впервые посмотрела на Киру, как на равного. Она не могла смотреть свысока на человека, который побывал на такой головокружительной высоте, на какую не поднимался еще ни один знакомый мальчишка.
Киру почувствовал, как что-то звонкое и горячее забилось у него в груди. Он подошел ближе к Айне и сказал:
— Хочешь, я облазаю все флюгера и расскажу тебе, какие они вблизи?
— Не надо, не надо! — испуганно сказала Айна. — Еще свалишься.
Киру было приятно, что Айне не безразлично, свалится он с крыши или нет.
Девочка неотрывно смотрела на Киру. Старый школьный товарищ вырос в ее глазах, и ей показалось, будто его подменили. И перед ней стоит совсем другой Киру. Новый, приехавший откуда-то издалека.
Они шли рядом. И упругий ветер с моря дул им в спину, словно поторапливал их. А высоко на крышах несли свою трудную службу флюгера: летели железные петухи, плыли рыбы, и всадник на коне скакал над городом.
НЕОТСТУПНЫЙ
Дворовые сплетницы говорили: «Он ходит за ней как тень».
На то они и сплетницы, чтобы ничего не смыслить и попусту молоть языком. Разве может тень понимать с полуслова, говорить «брось, все обойдется» в горестные минуты и заступаться, если человека обижают! Тень волочится сзади, как хвост, или норовит забежать вперед, или навязчиво шагает рядом. Но стоит солнцу спрятаться за тучу — тени нет, исчезла.
Он не был тенью. Он был неизменным спутником, верным другом, молчаливым рыцарем. Когда он уходил, ей сразу начинало чего-то недоставать: улицы становились уже, солнце светило вполсилы, не хватало травы, листьев. Словно уходя, он забирал с собой свою половину мира. Зато когда они были вместе, все приходило в норму: и улицы, и солнце, и трава.
Они никогда не договаривались о встрече. Но всегда случалось, что они одновременно выходили во двор или же сталкивались на улице. Словно подавали друг другу тайный сигнал. При встрече они не проявляли радости, а держались так, словно вообще не расставались.
Его звали, как римского императора, — Клавдий. Но император был здесь ни при чем. Это редкое имя ему дали в честь прадеда, погибшего еще в русско-японскую войну в начале века. Когда прадеда окружили японцы, он поджег пороховой погреб и ценой своей жизни убил несколько десятков вражеских солдат…
