Мой век - двадцатый. Пути и встречи - [26]

(Через семь лет, сидя в галерее для гостей Британского парламента, я с удовлетворением слушал речь одного из министров, не слишком дружелюбно настроенного к советскому режиму. Он сказал: ”Мы знаем, что при заключении торговых сделок между нашими бизнесменами и лондонскими представителями Советского правительства не было случая, чтобы последние не выполнили полностью и точно в срок своих обязательств”. Мой чиновник из Скотланд-ярда оказался очень плохим пророком.)

События последних нескольких дней ничуть не погасили моего энтузиазма. Наоборот, я больше, чем когда-либо, был полон решимости ехать в Россию и спешно готовился к отъезду в Берлин.

В эти последние дни в Лондоне мне оказался очень полезным Борис Мишель. Он знал, где достать лучшие товары, имя его было магическим паролем среди владельцев магазинов и поставщиков. Борис — очень выносливый малый, полный энергии и любитель посмеяться — гордился своим знанием мира и непревзойденным успехом у женщин. И действительно, в каждом городе его ожидала дама сердца. Он сделал все, чтобы я получил удовольствие от Лондона, представил меня портным принца Уэльского, у которых я заказал костюмы из лучшего английского твида, водил по ресторанам и театрам, ежедневно развлекая до поздней ночи. Через несколько дней такой жизни я был рад продолжить путешествие хотя бы для того, чтобы немножко отдохнуть.

Пока мой поезд мерно катился через Голландию и Германию в Берлин, я, вместо того чтобы внимательно наблюдать развертывавшийся перед глазами ландшафт континентальной Европы, сидел замерзший в углу купе, стараясь прийти в себя после чрезмерных развлечений с Борисом Мишелем.

Прибыв, наконец, в Берлин на вокзал Фридрихштрассе, я поехал в гостиницу ’’Адлон” на Унтер ден Линден, этой великолепной широкой улице, которая в те дни представляла собой удивительный контраст роскоши и нищеты. Богатые ’’шиберы” (спекулянты) щеголяли в мехах и бриллиантах, приобретенных на нажитые спекуляцией деньги, а люди, раньше вполне зажиточные — профессора, государственные служащие, бывшие армейские офицеры и другие представители среднего класса - проходили мимо в поношенной одежде с побледневшими, осунувшимися от недоедания лицами. Кругом было много нищих, в основном инвалидов войны. Я был поражен. Берлин всегда представлялся мне чистым, ухоженным городом, где всему есть свое место и никто не оставлен без внимания. А тут, на самой Унтер ден Линден, царят нищета и горе. Только теперь начал я понимать, как страшно отразилась война и блокада на судьбе немецкого народа.

Я поспешил в международные кассы и забронировал места в поезде, на следующий день отправлявшемся в Ригу. Затем я отправился в Советское консульство за своей визой. Здесь небрежно одетый парень вручил мне кипу бумаг и сказал, что я должен заполнить анкеты и предъявить три фотографии, после чего мое заявление будет рассматриваться. Легкомысленно отказавшись от его услуг, я заявил, что хочу говорить с начальством. ’’Моя виза уже здесь, — самоуверенно сказал я, — завтра я уезжаю из Берлина”. Ухмыльнувшись, молодой человек провел меня в маленькую пустую комнату, где я был вежливо принят советским представителем — первым настоящим большевиком, с которым мне привелось встретиться.

Я изложил свое дело, предъявил паспорт и сказал: ”Я был бы вам очень благодарен, если бы вы смогли выдать мне визу немедленно, так как я планирую уехать завтра, и у меня еще много дел”. Он устало улыбнулся. ”А вы заполнили анкеты?”

’’Нет. Разве это необходимо? Понимаете, я очень спешу...”

Работник консульства выпрямился. ’’Когда вы хотите ехать? -спросил он. — Ну так вот, если вы очень спешите, то мы, пожалуй, сможем устроить вам визу через две-три недели, но, конечно, прежде всего вы должны заполнить анкеты”.

’’Три недели? Но я забронировал место на завтрашний поезд. У нас в Америке...”

Он широко улыбнулся. ’’Дорогой доктор Хаммер. Вы американцы, такие нетерпеливые... и такие настойчивые. Один из ваших соотечественников подал на визу три месяца тому назад и, поверите ли, приходит сюда каждый день, чтобы спросить, почему ему до сих пор не дали разрешения”.

”Да, конечно, — пробормотал я, — но я понял, что здесь меня будет ждать виза...”

”0н говорит то же самое, — ответил он вежливо. — Ну ладно. Заполните анкеты и, может быть, через две-три недели...”

Я вернулся в гостиницу ’’Адлон” в довольно плохом настроении. Посоветовавшись с друзьями Бориса Мишеля, я решил послать телеграмму в Наркомат иностранных дел в Москву и объяснить, что я доктор и друг Чарльза Рехта, что по его совету я купил полевой госпиталь для работы в голодном районе. Таким образом я надеялся устранить проволочки. Потом, засунув в рюкзак спортивную одежду

и, как поется в песне, ’’все свои несчастья”, я отправился искать утешения на горном курорте в Баварских Альпах, оставив в отеле свой адрес на случай если произойдет чудо и я получу ответ из Москвы раньше.

Через десять дней я получил телеграмму, пересланную из Берлина, в которой говорилось: ’’Ваша виза готова. Литвинов”. Я был уверен, что сотрудники Наркомата иностранных дел в Москве, должно быть, показали мою телеграмму Людвигу Мартенсу, который замолвил за меня словечко.