Мой век - двадцатый. Пути и встречи - [126]

Я прочитал свой второй вопрос: улучшатся ли шансы для проведения скорейшей встречи на высшем уровне, если Соединенные Штаты сделают заявление, что они не намерены первыми применять силу?

”Да”, — ответил Черненко.

Я почувствовал большую уверенность и заговорил свободнее. Я старался убедить Черненко как можно быстрее приступить к организации встречи с Рейганом и не допускать бесконечных проволочек из-за пререканий по поводу количества различных видов вооружений у каждой стороны. ’’Пусть комиссии решают, сколько боеголовок оставить каждой стороне, когда начать разоружение и обеспечить проверку этого соглашения. Пусть комиссии подгот соглашение об ограничении испытаний ядерного оружия в косм^ВЯТ Это — технические вопросы, они не будут разрешены в один т?^Се’ или на двухдневной встрече на высшем уровне между руководи* лями наших стран”, — сказал я. ^Те'

”Но какой же смысл проводить встречу, если не будут достигну ты конкретные результаты?” — ответил он. *^л

”Не думаете ли вы, что подписание соглашения о том, что ни одна из сторон не применит первой силу, будет конкретным результатом достаточным для проведения встречи?” ’

”Да, — сказал он, — пожалуй, вы правы. А как отнесется к этому предложению президент Рейган?”

На этот вопрос я не мог ответить. Белый дом твердо проинструктировал меня считать нашу встречу исключительно частной и делать все предложения только от собственного имени.

”Я не знаю, — ответил я, — но уверен, что президент Рейган готов рассмотреть любые предложения. Я знаю, он искренне хочет мира и, одержав замечательную историческую победу на последних выборах, захочет войти в историю как президент, обеспечивший мир на Земле”.

Черненко слушал меня с большим вниманием, не прерывая и не возражая. ”Мне было бы интересно узнать реакцию президента Рейгана”, — сказал он. Я воспринял это как знак того, что при правильной подготовке можно будет организовать встречу на высшем уровне.

Затем мы перешли к вопросам, связанным с торговлей. Я показал ему экспортную лицензию, которую получил для строительства в Сибири углепровода. Я сказал, что эта лицензия - важное достижение, и мне никогда не удалось бы получить ее в период действия торговых санкций президента Картера.

Сделав нетерпеливый жест, Черненко ответил, что американская политика запрета торговли с Советским Союзом совсем не на пользу американским бизнесменам, и в любом случае обречена на провал. ”Мы активно торгуем с остальным миром, — сказал он, - и наши отношения продолжают развиваться. Если мы не сможем получить то, что нам нужно, из Америки, мы найдем это в другом месте”.

Интервью продолжалось уже больше часа, однако Черненко не проявлял признаков нетерпения вернуться к своим делам, и его интерес к нашему разговору не уменьшался. Я почти закончил обсуждение вопросов, список которых составил перед встречей. Я выразил надежду на восстановление культурного обмена между США и СССР и сказал, что все еще надеюсь организовать выставки картин Эрмитажа и Пушкинского музея в Вашингтоне, Нью-Йорке и в JIoc-Андже-лесе, попросив оказать мне в этом деле помощь. Он обещал ознакомиться с этим вопросом.

Пришло время прощаться. Я заверил, что передам содержание нашего разговора Белому дому. ”Я всегда готов немедленно приехать в Москву, если вы сочтете, что я могу быть полезным”, - сказал я.

”А теперь я хочу сделать подарок вам”, - сказал Черненко. Он _п стол и подал мне громадный пакет в половину моего роста, обо* _возился с лентами и бумагой, пока, наконец, не открыл Я ^g_Ky. В ней находилась великолепная ваза, украшенная прекрас-^К°Р пасторальной сценой ручной росписи. Эта ваза бьша копией вазы, ^ноИ занной царем Николаем I на Российской императорской фарфо-³овой фабрике, одним из тех произведений искусства, которые я покупал в Москве в двадцатые годы.

Видя, как я доволен, Черненко просиял и обнял меня. Отношения меЖДУ нами становились все теплее и казались началом настоящей

у_Жбы. В то время я не мог знать, что эта моя встреча с Константином Черненко будет последней и ему никогда не доведется встретиться с президентом Рейганом.

Я быстро попрощался и поспешил к машине. Мне предстояла пресс-конференция, а затем - выступление через спутник в утренних новостях по трем программам американского телевидения. Чтобы успеть к моменту, когда спутник окажется в нужном положении, мне было необходимо прибыть в студию Гостелерадио к трем часам по московскому времени. Однако репортеры не дали мне закончить пресс-конференцию до двух сорока. Времени оставалось в обрез.

Машин не было. Улица перед Совинцентром, где нас должны были ждать водители, была абсолютна пуста. Мы стояли на тротуаре в полном замешательстве, близком к отчаянию, в свете уходящего дня, и снежные хлопья, гонимые ветром, покрывали наши пальто и шляпы причудливыми узорами. Один из сопровождавших ринулся за угол и вскоре вернулся с микроавтобусом ’’Вольво”, принадлежавшим представителям датской телевизионной компании, присутствовавшей на пресс-конференции.

’’Знаете дорогу в Гостелерадио?” — крикнул им мой коллега. ’’Конечно”, - ответили датчане.

’’Можете подвезти туда доктора Хаммера?” - ”С радостью”.