Мой век - двадцатый. Пути и встречи - [125]

Мы вместе остановились, позируя фотографу ТАСС. Позже он сделал еще несколько фотографий, когда мы сели друг против друга за длинный, стоявший посреди комнаты стол.

Комната была обставлена в строгом стиле. На стенах висели только два больших портрета Маркса и Ленина. Мебель и ковры были очень простыми. Со своего места я видел, что рабочий стол Черненко прибран и не завален бумагами. Сбоку на его столе стояло несколько телефонов, но их было гораздо меньше, чем на столе секретаря в помещении снаружи.

Хотя обычно я говорю с советскими руководителями на моем несовершенном русском, Черненко начал встречу, разговаривая через переводчика, возможно, чтобы иметь время подумать.

Я принес с собой подарок — письмо в кожаном переплете, которое Карл Маркс написал министру внутренних дел Великобритании лорду Абердеру в июле 1871 года в Лондоне. Это письмо было одним из документов, которые Маркс передал министру внутренних дел для создания штаба Коммунистического Интернационала в Лондоне. Преследуемый во Франции Маркс добивался права жительства в Англии. В письме была ссылка на корреспонденцию между Марксом и Авраамом Линкольном, в которой Маркс поздравлял Линкольна в связи с его переизбранием и освобождением рабов. Мне посчастливилось приобрести это письмо на аукционе’’Сотби” в Лондоне в мае 1984 года.

Теперь я подарил это письмо Черненко. Его предупредили, что я собираюсь сделать ему подарок, и он также знал, о чем я собираюсь с ним говорить: ему были заранее переданы два составленных мной вопроса. Он подготовил общее заявление, которое, надев очки, прочитал с продолжительными паузами для перевода.

Он похвалил мои усилия, ’’направленные на развитие сотрудничества между нашими странами в различных областях”, а затем сказал: ’’Сегодня важнее всего найти практические пути предотвращения атомной катастрофы в мире. Я подчеркиваю ’’практические пути”. В мире достаточно общих заявлений доброй воли: их в изобилии делают западные государственные деятели. Но никакие слова, даже самые выразительные, не могут приостановить гонку вооружений. Чтобы добиться этого, надо засучив рукава браться за дело и подготовить конкретные предложения по ограничению вооружений”.

Это прямо касалось меня: я привез с собой конкретное предложение. Когда, закончив читать свое заявление, Черненко снял очки и отложил в сторону бумагу, настала моя очередь. Я взял свои вопросы, переданные ему раньше, и прочел первый. Затем я сказал по-русски: ’’Господин Генеральный секретарь, в этом году в интервью с газетой ’’Вашингтон пост” вы сказали, что Советский Союз несколько раз призывал Вашингтон последовать его примеру и обещать, что не применит первым ядерное оружие... Если Вашингтон согласится дать вам такое обещание... и за ним последуют страны НАТО, готовы ли вы вместе со странами Варшавского пакта также обещать не применять первыми ядерное оружие? Приветствовали ли бы вы подобное соглашение?”

После долгой паузы он сказал: ’’Как вы знаете, мы сделали это предложение два года тому назад. Я повторил его в интервью с ’’Вашингтон пост” и телекомпанией Эн-би-си. Однако каждый раз, когда мы его делаем, мы получаем отрицательный ответ от вашей страны и от вашего президента”.

Прервав переводчика, я снова сказал по-русски: ’’Господин Черненко, естественно, Америка всегда будет придерживаться такой позиции, поскольку это предложение обеспечивает вам огромное преимущество из-за того, что вы обладаете гораздо большим количеством обычных вооружений...”

’’Предположим, что было бы наоборот, — прервал он меня, — предположим, что Соединенные Штаты сказали бы Советскому Союзу: ”Мы готовы обещать, что не применим первыми ядерное оружие”, а я бы ответил: ’’Нас это не устраивает”. Представляю, какой шум поднялся бы тогда в мире: видите, Советский Союз собирается первым применить ядерное оружие”.

Теперь переводчик был нам больше не нужен. Разговор стал непринужденным. ”Я понимаю вашу точку зрения, господин Генеральный секретарь”, — сказал я, — ”но разрешите мне сделать другое предложение. Готовы ли вы подписать соглашение о том, что обе стороны не применят первыми ни ядерное, ни обычное оружие и согласятся на проведение инспекции при соблюдении заранее согласованных условий? Я думаю, что такое соглашение не оставит места для страхов и подозрений со стороны Соединенных Штатов и создаст атмосферу взаимопонимания, в которой можно будет спокойно и последовательно проводить переговоры по всем вопросам сокращения вооружений”.

’’Мне надо подумать, — ответил Черненко. — Мое первое ощущение — подобное соглашение не защитит нас от саботажа и уловок, которые могут спровоцировать войну. Русский народ хорошо помнит двуличность нацистов, когда они надели на своих солдат польские мундиры и сфотографировали их на немецкой территории, чтобы доказать, что поляки напали на них первыми. Это стало поводом для объявления нацистами войны Польше”.

Я ответил, что в атомный век подобная провокация была бы безумием, поскольку она привела бы к ядерной конфронтации и собственному уничтожению. Черненко слегка улыбнулся и сделал жест, означавший согласие. ’’Возможно, этот вопрос мог бы быть решен путем переговоров”, — сказал он.