Мой Ванька. Том первый - [60]

– Ну как? – несколько выжидательно спрашивает Ванька, когда я его снова укладываю.

– Не очень здорово. Ты хоть на кухню шлялся одетым?

– В одеяло завернулся…

– Ладно… Чего уж теперь. Давай, спи! Я поем и тоже лягу.

Экзамен я всё-таки сдал. Тоже на «отлично». Ванька сейчас чувствует себя гораздо лучше. И дыхание вроде наладилось. Хрипов почти нет. Правда, по квартире ходить я ему пока не разрешаю. Слаб он ещё. Я даже на работе стал появляться. Но в больнице пока через день, с разрешения Юрия Степановича. Отношения у нас с Ванькой всё же какие-то странные. Не получается у меня вести себя с ним так же, как до нашего отъезда в Булун. Что-то или кто-то стал между нами.

А с другой стороны, чем я недоволен? Он правильно мне тогда сказал в Булуне – он теперь уже не тот влюблённый в меня мальчик. Этого мальчика, слава богу, уже больше нет. Есть мужчина! И с этим я не только обязан считаться, но и должен этому радоваться. А самое главное, я должен теперь выстраивать с ним новые, по-настоящему братские отношения.

* * *

Опять всё то же! Не могу спать! Завидую Ваньке. Сопит себе, положив мне голову на плечо. Осторожно перекладываю его на подушку, встаю и, как и прошлой ночью, подтыкаю под него одеяло. Опять иду на кухню курить.

Ванька… Действительно – большой ребёнок. Всё же не могу относиться к нему по-прежнему. Кто в этом виноват? Он? Я? Не знаю… И меня это мучает.

А что значит «по-прежнему»? Может, как раз этого сейчас и не надо? Ванька сейчас болезненно выходит на правильный путь. Я убежден, его «ориентация» не была естественной. Это было искусственно привнесено в его жизнь обстоятельствами внешнего мира. Например, одиночеством. Невостребованностью, что ли… А сейчас он мучительно и для себя, и для меня выздоравливает от своей «голубизны».

Да, я хочу возврата прежней нашей дружной жизни, наполненной добротой, заботой и лаской. Но теперь, в новых условиях, я тем более должен дать ему ласку старшего брата, любящего родного человека. И что же случилось со мной в этот момент? Обида, сидящая где-то далеко внутри?

Ведь ситуация достаточно проста. Я её уже прочувствовал и, кажется, понял, что и как надо делать. Вроде снова есть Ванька. Я с заботой и старанием выхаживаю его. Поставлю на ноги, конечно! Но меня всё время грызёт воспоминание о его бешеных и ненавидящих глазах там, в Булуне. Может, это был момент истины? Получается, я, страхуясь от возможного повторения такого потрясения, отодвинул Ваньку от себя подальше? И в этом я не просто не прав, я виноват! Он прав… «Врач – пациент»… Сухая прохлада… Бедный Ванька! Как ему, должно быть, тяжело это ощущать. Родное моё существо, которому я причиняю боль…

А Даша… Ей тоже из-за меня, наверно, не сладко… Милая моя, добрая Даша, которая меня любит и охраняет от себя самой, поскольку так тверда и самостоятельна. Она прекрасно понимает, что двум медведям… И тут она, наверное, права…

Что у меня в остатке? Да в общем-то – ничего! Болтаюсь, как… известное вещество в проруби. Остаётся работать, работать и работать!

«А исправлять ошибки?» – скрипит внутренний голос.

Раздаются шлёпающие шаги…

– Ты чего не спишь? – входит Ванька, закутанный в одеяло. – Уже три часа ночи!

– А ты чего встал? Я же тебе запретил вставать!

– За тобой пришёл! Пошли спать!

– Завтра я всё равно на работу не пойду, только в больницу вечером. Отосплюсь, – недовольно бурчу я. – И вообще, иди спать, а мне дай подумать и разобраться… во всём.

– Давай вместе…

– Чего вместе?

– Разбираться. Я же знаю, о чём ты думаешь! Я готов выслушать всё, что бы ты мне ни сказал. Я это заслужил… Но, Саш… Я не хочу, чтобы из-за меня ты ещё и не спал. Ты же уже четвёртую ночь здесь сидишь! Сам куришь и меня соблазняешь, – Ванька вымученно улыбается.

Повисает пауза, потому что я не готов к этому разговору, несмотря на то что действительно несколько ночей про всё это думаю. Он садится на табурет с другой стороны стола, распахивает свои глазищи, и… я опять тону. А взгляд такой грустный!

– Что ты на меня уставился? – не выдерживаю я. – И вообще, тебе лежать надо, а не по квартире болтаться. Пошли! Говорить можно и лёжа.

– А я думал, ты мне покурить разрешишь, – разочарованно произносит он.

– А вот… – и машу рукой. – Ладно…

– Приласкал… – хмыкает Ванька.

– Ну всё! Давай в кровать! Я сейчас иду.

Лежим рядом. Ванькина голова, как всегда, на моём плече.

– Вот так – другое дело, – улыбается он.

– Скажи лучше, что сам без моего плеча спать не можешь.

– Ну… и это тоже, – неохотно признаётся Ванька. – Но в Булуне я же как-то обходился?

– У тебя была другая подушка, – не подумав, бросаю я.

Повисает очередная пауза. Понимаю, что брякнул не то, и прижимаю его к себе.

– Ванюха, прости меня…

– Ладно… Проехали… – отвечает он глухим голосом. – Не стоило бы этого трогать.

– Прости… Но, как почти врач, я могу сначала сделать больно, чтобы потом не болело… – и задаю ключевой вопрос, который крутится у меня в голове: – Ты всё ещё её любишь?

– Да нет… Её… После всего… Мне очень стыдно. Сашка… Я очень люблю тебя, моего дорогого брата…

Молчим.

– Можно ещё вопрос?

– Можно.

– Тебе тогда было с ней хорошо?