Мой сын БГ - [11]

Филармонисты в моей жизни вообще сыграли особенную роль. В конце пятидесятых годов моя школьная подруга вышла замуж за скрипача из оркестра под управлением Мравинского. Она начала устраивать у себя дома по понедельникам праздники, на которых мы с Борисом регулярно бывали. Там было много музыкантов, и у нас сложилась теплая компания из десяти человек, мы ходили на концерты и друг к другу в гости. Среди наших друзей была чета Стадлеров. Сейчас Сергей Стадлер очень известный скрипач.

Мы очень сдружились с одним виолончелистом, Алешей, и его женой-скрипачкой Миррой. Они регулярно ездили на гастроли, привозили нам из-за границы пластинки. У них был сын Игорь, несколькими годами старше Бори, который тоже начал принимать участие в наших домашних спектаклях.

Алеша и Мирра еще не имели своей квартиры, они стояли на нее в очереди. Сначала жили в общежитии консерватории, а потом начали снимать комнату в Озерках. День рождения Мирры мы решили справить у нас дома, на Жуковской. Чтобы не ехать к ним в Озерки. У нее в этот день был концерт в Филармонии, и я отправила Бориса встретить ее с цветами у служебного входа. Он сначала сопротивлялся, но затем уступил мне. Ко времени окончания концерта у служебного входа уже толпилось много народу. Борис стоял с цветами, все на него одобрительно смотрели. Вдруг открылась дверь и вышел Леопольд Стоковский[1]. Увидев человека с цветами, он остановился. Борис спрятал букет за спину. Ситуация вышла нелепая, и теперь публика смотрела на Бориса неодобрительно. Стоковский пожал плечами и перебежал через дорогу, к гостинице «Европейской». Затем вышла Мирка, Борис подарил ей букет и привел к нам домой.

***

Когда у нас появился первый телевизор, Бореньке было около года. В восемь часов он всегда садился перед экраном, чтобы смотреть детскую программу. Когда она запаздывала, он начинал сердиться и кричал в экран: «Дядя! Певедача для детей!!!»

Помню как-то по телевизору один индийский актер изображал крокодила. Боря уже спал, но я подняла его с постели, чтобы он обязательно это посмотрел. Я старалась, чтобы ребенок видел все то интересное, что происходило вокруг.

Весь окружающий мир Боря воспринимал как продолжение своей семьи. Мы ходили гулять по Невскому проспекту. Боренька шел такой веселый, в красном пальтишке с капюшоном, и отдавал честь всем военным. Те, кто был поумнее, тоже прикладывались к козырьку.

Как-то мы ехали в троллейбусе. Боря сидел у окна, мы как раз огибали большую площадь, на которой находилась милицейская будка. Милиционер посмотрел в окно и засмеялся. Я спросила у Бори, что он такое сделал. «Ничего, мама, — ответил он. — Я просто ему подмигнул: стоишь, постовой!»

Когда Боре было четыре года, мы снимали дачу в Белоострове. Уже в этом возрасте он преподал мне урок воспитания. Хозяин дачи красил забор и, оставив кисть и ведро с красками, ушел куда-то передохнуть. Боря взял кисть и начал красить ею вместо забора дом. Я как увидела это — закричала, отшлепала его, притащила в дом. Затем отлучилась. Возвращаюсь — Бори нет. Я бегу на поиски. Вижу за домом Борю, продолжающего, всхлипывая, красить дом. Я отшлепала его еще сильнее. Сказала, что все будут ходить в лес, на речку, а мы с ним поедем в город. Боренька хлопал-хлопал невинными глазами, а потом спросил: «А почему?» «Да потому, что хозяин нас прогонит», — ответила я. «Мама, так ты бы сразу так и сказала, — рассудил Боря. — Я бы не красил». Я сразу поняла, насколько дети бывают умнее взрослых.

Там же, на даче, мы организовали театральный кружок. Танечка, которой было уже восемь лет, собрала своих подруг. Мы решили устроить для взрослых представление. Склеили костюмы из цветной бумаги, Боря тоже участвовал в их создании. Наибольшим успехом пользовался показ модной коллекции одежды. Боря демонстрировал костюмы для всех возрастов, от детских до костюмов для людей пожилого возраста. Я все это довольно смешно комментировала, и взрослые хохотали до упаду.

Когда Боре исполнилось пять лет, моя мама вышла на пенсию, и я смогла начать работать. Утром я отводила сына к маме на улицу Восстания, а вечером забирала. Работу пришлось искать еще и потому, что мужу платили немного и с деньгами в нашей семье было довольно напряженно. В детстве во Дворце пионеров я научилась неплохо рисовать — ходила в секцию ИЗО. И вот моя знакомая, работавшая в Доме моделей, сказала, что им в издательскую группу требуются художники. Я отправилась к ним со своими рисунками, и меня приняли на работу. Так я начала работать в Доме моделей. Это был 1958 год.

В первой половине дня Боря с бабушкой ходили гулять в садик. Там Боря регулярно играл с соседскими девочками. Как-то раз он пообещал им вернуться на детскую площадку после обеда. Но бабушка строго сказала, что после обеда он никуда не придет. Уже дома Боря очень рассердился и сделал выговор бабе Кате: «Как ты могла сказать, что я не приду! Кто здесь хозяин, я или ты?» У Бореньки не было никакого сомнения, что он хозяин в доме.

В пять лет мы начали учить Борю музыке. В гостиной у родителей Бориса стояло пианино, и к нам еженедельно приходил учитель, который давал Бореньке частные уроки. За один год они прошли трехлетнюю программу. Учитель сказал, что мальчик у нас очень способный. Но, как только мы переехали в другую квартиру, возможности играть на пианино не стало — просто-напросто не было инструмента. Я просила друзей-музыкантов помочь приобрести недорогое пианино, но они меня отговаривали. «Ты видишь, сколько наши дети занимаются? — говорили они. — Ты хочешь из него профессионала сделать? Зачем ему учиться играть на рояле? Чтобы затем поражать девочек фокстротом? Перебьется». Так пианино у нас и не появилось. А может быть, Борис Гребенщиков сейчас бы симфонии писал.