Мой сводный американец - [55]

Больше ни слова не говоря, он тянет меня в сторону выхода. Почему-то сейчас его спокойствие и уверенность заставляют меня не к месту смутиться. А между тем язык буквально покалывает от многочисленных вопросов, которые мне хочется задать.

— Я думала, мы для начала поговорим.

— Разговоры меня угнетают, Мия, так что в другой раз. — Он выпускает меня из объятий, чтобы достать из кармана ключи. Однако заметив мое растерянное выражение лица, американец добавляет: — У нас нет времени на разговоры, детка. Давай хотя бы один день позволим себе ни о чем не думать? — Игриво подмигнув мне, Том открывает гараж и первым заходит в него, демонстративно отворяя пассажирскую дверь папиного автомобиля. — Прошу.

Молча принимая его точку зрения, я сажусь в машину.

— Нам все равно придется это обсудить, Томми, — раздосадовано бормочу себе под нос, словно оправдываю собственное безрассудство жалкими попытками поговорить с ним. Но, если честно, я и сама не представляю, о чем тут говорить. По-моему сегодня ночью мы достаточно «наговорились». Сейчас я особенно хорошо понимаю смысл выражения «И хочется и колется».

Послав в ответ всего лишь дерзкую ухмылку, братец закрывает за мной дверь. Спустя пару мгновений уже занимает водительское сидение, тут же поворачивая ключ в замке зажигания.

Некоторое время мы едем в тишине, а потом Томас включает радио. Из динамиков льется приятная мелодия Lana Del Rey, укрывая мои взвинченные нервы, словно теплое покрывало. Боже, с каких пор я стала романтиком? Но не буду лукавить: сейчас такая музыка только усиливает странное влечение к Томми. Закусив губу, осмеливаюсь протянуть руку и зарыться кончиками пальцев в его непослушные кудри.

— Раньше ты могла часами в них копошиться.

— Да, это занятно, — хихикаю и тут же убираю руку.

Устроившись в кресле бочком, просто наблюдаю, как расслабленно он управляет машиной. Как при каждом движении на его руках переплетается сеть выпирающих вен. На что Томми лишь усмехается, медленно облизывая губы. И стоит мне вспомнить, какие вещи он проделывал со мной этим самым языком, как клеймил им мое тело, в каждой клеточке просыпаются раскаленные искры, вихрем поднимаясь прямо к моим щекам. Рядом с ним у меня остается единственная способность — дышать. И ту американец нагло отбирает, бросая дразнящие взгляды на мои губы. Хочу ли я, чтобы он снова поцеловал меня? Безусловно. Однако сегодня Томас на удивление сдержан. Как жаль, что мои мысли не могут последовать его примеру. Да и глаза, которые неотрывно следят за жилистыми руками парня, представляя вместо руля совсем другое.

— Бывала здесь раньше? — внезапно раздается вопрос братца, отрывая меня от любований, и я не сразу нахожусь с ответом.

Пойманная врасплох, я сглатываю. А потом быстро смотрю за окно, чувствуя, как пересохло во рту.

— Эм-м, да, — прочищаю горло, — мы иногда тусуемся здесь с ребятами… у заброшенного садика. — Прохожусь ладонью по волосам, глядя, как он паркуется. — А что?

— Хочу показать тебе еще одно место, — дразнящим тоном заявляет Том и покидает салон. Не заставляя меня долго ждать, он огибает капот и раскрывает дверцу с моей стороны.

— Идем, мелкая.

Закатываю глаза, но принимаю его джентльменскую помощь, чтобы спрыгнуть с высокого порога машины.

— Не знаю в этом парке ничего сверхъестественного, чем бы ты смог меня удивить.

— Очень часто мы не замечаем прекрасного, — загадочно выдает Томас и достает… атласную повязку черного цвета. Интересно, зачем она ему здесь понадобилась? — Поэтому я хочу, чтобы ты сначала почувствовала это место.

От сказанных им слов сердце пропускает гулкий удар, и вместо крови по венам уже растекается волнение.

— Ты не против? — Томас заглядывает мне в глаза, которые я отчаянно прячу от него. С каждой проведенной рядом с американцем минутой я начинаю подозревать, что это только малая часть его намерений.

— А без… — киваю на тряпку, что он держит в руках, — никак не обойтись? Я могу просто закрыть глаза.

— Считай, что я не доверяю тебе, — коротко поясняет Том и, встав со спины, тут же закрывает мне глаза, позволяя прохладному атласу пропустить по коже табун чувственных мурашек. Издав тихий стон, я невольно распрямляю плечи и ловлю ртом спасительный воздух, но в следующую секунду все становится неважным. Горячие губы американца едва уловимо касаются моих, мягко увлекая в глубокий поцелуй. Ох, черт. Он так сладко целует, что остатки кислорода превращаются в мелкие иголочки, что грозят мне удушьем. — А вот тебе придется довериться мне, зефирка, — выдыхает он мне в рот и слегка прикусывает нижнюю губу, прежде чем отстраниться.

Голова идет кругом, пока я нервно облизываюсь, пытаясь восстановить дыхание и способность соображать.

— Идти можешь? — усмехается Том, заключая мою ладонь в крепкий захват.

Я снова не нахожусь с ответом и лишь киваю, судорожно сглатывая от вспыхнувшего возбуждения.

Дальнейшую дорогу я молча следую за братом, изредка получая указание уклониться от веток встречающихся на пути деревьев. Какое-то время спустя мы останавливаемся, и уже в следующую секунду я улавливаю свежий порыв ветра. Американец молча отпускает меня. Чувствуя себя слепым котенком, я выставляю руки вперед и кручу головой по сторонам. Пока сквозь тревогу не начинаю ощущать тепло солнечных лучей. Вбираю полные легкие воздуха и позволяю себе оттаять, расслабляясь в чудесных звуках природы.