Мой строптивый малыш - [20]

Сообразив, что последний вопрос относится к ней, Эмили едва не споткнулась. Сзади снова раздался сдавленный смешок.

Целую кучу, — проговорила она не без вызова, стараясь скрыть смущение.

Но вы, я надеюсь, не станете ломать себе карьеру?

Нет, что вы.

Замечательно, — подхватила Каролин с довольным видом. — Давно мечтаю увидеть, как Тони будет справляться с бутылочками и подгузниками. У его отца это здорово получалось.

Они поднялись на второй этаж, и Каролин открыла какую-то дверь справа по коридору.

Ну вот мы и пришли. Чего ты там мнешься сзади, Тони?

Как подобает галантному кавалеру, пропускаю дам вперед, — Тони — само ехидство — протиснулся с чемоданами в комнату.

Можно, я заберу его ненадолго, моя дорогая? Покажу ему дом. И садик. Ему, как мне кажется, должен понравиться бассейн.

Эмили не сразу поняла, кого Каролин имеет в виду: Тони или Вонга. Она устало проговорила:

Конечно, миссис… э… Каролин.

Вот видите, это совсем несложно. Надо только привыкнуть. Отдыхайте, моя милая. Мы будем обедать внизу около четырех. Спускайтесь. Чего-нибудь перекусим. Пойдем, Тони, теперь тебе уже не отбрыкаться. Дэвиду не терпится обсудить с тобой эту кобылу.

Каролин развернулась и легким шагом направилась по коридору.

Эмили вошла в спальню и, как только миссис Харт удалилась на порядочное расстояние, восхищенно воскликнула:

Твоя мама — потрясающая женщина! Это что-то!

Я же тебе говорил, что она не чудовище. — Он поставил чемоданы и, заговорщически подмигнув Эмили, осторожно прикрыл за собой дверь.

Эмили опустилась на кровать, обвела взглядом роскошную комнату в голубых с золотом тонах, потом откинулась на спину и беззвучно расхохоталась.

6

Промучившись два часа в безуспешных попытках заснуть, Эмили встала с постели. Распаковала чемоданы, разложила вещи и в надежде расслабиться приняла горячий душ в ванной, отделанной миленьким голубым кафелем. Все напрасно. Спать расхотелось совершенно.

Надев черные брюки и зеленый пуловер, Эмили уселась на кровать и задумалась. Что-то в Тони изменилось. А почему она так решила? Да потому, что вместо излюбленных подколов — исключительно ехидных и язвительных замечаний в ее адрес — он вдруг начал весело и беззлобно над ней подтрунивать. За ним этого раньше не наблюдалось.

И потом, он ведь, кажется, по-настоящему растерялся при встрече с Мей. Вот уж действительно есть чему удивляться. Хотя в те мгновения Эмили сама была несколько выбита из колеи и не особенно обращала внимания на странное поведение Тони. И все же… растерянность? Чтобы Энтони Рей когда-нибудь растерялся?! Чудеса да и только.

Может быть, причина в том, что Мей— дочь влиятельного человека, которого Тони хотел видеть своим деловым партнером? Или он действительно собирался убедить Эмили в том, что ему и впрямь нужна невеста? Да нет же, с чего бы вдруг Тони стал так изощряться?

А может, все проще? Дома, в кругу семьи, ему больше незачем строить из себя крутого бизнесмена. Хотя Эмили знала его уже больше трех лет, но все это время они общались либо на публике, либо в предельно интимной обстановке и ей так и не представился случай выяснить, каков Тони рядом с самыми близкими людьми.

Впрочем, чего зря гадать?

Эмили решительно поднялась и вышла из спальни, однако уже на нижней ступеньке лестницы остановилась и в растерянности огляделась по сторонам: в холл выходили четыре двойные двери и два боковых коридора. Все двери были закрыты. В коридорах — ни души. И куда теперь идти?

Немного поколебавшись, Эмили свернула в один из коридоров и принялась заглядывать во все двери, но нигде не увидела ни души. Наконец она набрела на небольшой кабинет, стеклянные двери которого выходили в патио с бассейном. Голубая вода искрилась так заманчиво, что Эмили направилась было туда, но тут ее внимание привлекла музыка.

Не желая прерывать ее, Эмми осторожно заглянула в щелку приоткрытой двери одной из комнат. Наверное, в прошлом веке ее назвали бы музыкальным салоном, только теперь вместо арфы, роскошного рояля и других классических инструментов здесь стояли дорогая стереосистема, бесконечные полки с пластинками и кассетами, удобные кресла и низкие столики. И небольшой кабинетный рояль. Эмили замерла, засмотревшись на чеканный профиль Тони, на его длинные пальцы, легко скользившие по клавишам.

Эмили понятия не имела, что он умеет играть на фортепьяно. У нее голова пошла кругом: сколько нового узнала она о любимом мужчине за какие-то считанные часы! Как зачарованная, глядела она на руки Тони, не в силах оторвать глаз. Последняя нота замерла дрожащим эхом, а Тони уже играл другую— незамысловатую, но запоминающуюся мелодию, которая показалась Эмили знакомой. Ну конечно! Она же сама ее пела. Три месяца назад. Когда пробовалась на роль Мэгги в «Обретении». Никто не знал автора этой песни — простенькой, но красивой песни о любви, очень трогательной и волнующей, исполненной томления и горькой печали о несбывшихся надеждах.

И вот теперь Тони играл эту мелодию — не известную, кстати, широкой публике — так, будто сам ее написал. Никогда раньше Эмили не видела его таким: отрешенным, немножечко грустным и на удивление беззащитным. Такое лицо бывает у человека, который очень сильно любил или все еще любит.