Мой спаситель - [90]

Еще раз, подумала она, еще один раз. Прежде чем встретить свою судьбу — мрачную отрешенность, которая, казалось, уже поджидала ее, чтобы остаться с ней на веки вечные, — она хотела хотя бы мельком, хотя бы один раз, но снова увидеть рай. Она готова к последствиям. Потом она согласится влачить существование, к которому ее приговорила жестокая судьба. Но до этого ей хотелось еще раз испытать его любовь.

— Пожалуйста, — взмолилась она, вцепившись в его монашеское одеяние.

Цыган не нуждался в повторном приглашении. Поморщившись, когда Лине задела его сломанные ребра, он подхватил ее на руки, понес на кровать и положил поверх пахнущего розами покрывала.

Она хотела его сейчас, хотела его как можно быстрее, чтобы не успеть передумать. Когда его развязанная ряса распахнулась, обнажая мощное свидетельство его страсти, она задрала до пояса свою бархатную накидку и нижнее белье.

Со стоном цыган опустился на нее, и его монашеское одеяние накрыло обоих, как крылья. Он зарылся лицом ей в шею и всхлипнул. Она нетерпеливо пошевелилась, пока его теплая плоть коснулась ее лона, ища, находя и проникая внутрь.

В этот раз боли не было. Ее охватило чувство настолько полного единения с ним, что у нее перехватило дыхание, когда ее тело со стоном сомкнулось вокруг его. В экстазе она сильно зажмурилась, хотя он просто держал ее. Потом она обняла его руками за шею и положила голову ему на плечо.

Его место здесь, подумала она, наслаждаясь его давлением на свое лоно.

Долгое время он лежал неподвижно, ожидая, пока волны возбуждения охватят ее и подчинят собственному ритму. А потом он начал медленно двигаться. Каждое движение внутрь напоминало движение нитки по ткацкому станку, ровное и гладкое. Лине, подобно пряхе-новичку, нетерпеливо двигалась под ним. Но, хотя он и дрожал от сдерживаемых усилий, следовало признать, что цыган был ткачом-мастером. Уступив ему, она с наслаждением погрузилась в ритм их любви.

Вместе они ткали материю своей страсти, целуя и поглаживая, увлекая друг друга к совместному финалу. Сейчас для них обоих не существовало другой жизни, только их соединившиеся пуши — никаких пиратов, никаких титулов, никаких обещании. Ничто не могло разъединить или отвлечь их от этого полного и всеобъемлющего растворения друг в друге. Огонь потрескивал в такт их хриплым вскрикам, окутывая их золотистым светом.

Лине быстро привыкла к темпу удовольствия и старалась продлить сладкую агонию, медленно отодвигаясь и наслаждаясь чувственными ощущениями. Но цыган не смог долго выдерживать такую игру. С низким утробным стоном он с размаху вошел в нее, а она обхватила его бедрами за талию, прижав сломанные ребра, о которых оба позабыли.

Его движения становились все более размеренными. Вскоре она встречала каждый его толчок, уткнувшись лицом в его могучую шею и прижимаясь к нему, как годовалый жеребенок.

Она могла бы двигаться так целую вечность, но ее тело начало постепенно подниматься к жаркому пику чувственности. Лине чувствовала, как какой-то стержень в ней превратился в раскаленный светящийся шар, который поднимается к небесам и достигает зенита. Ее спина сильно болела, и она вцепилась в цыгана в ожидании бесконечного, захватывающего дыхание момента абсолютной неподвижности.

А потом ее потрясли взрывы миллионов кристаллов в небесах. Сверкающие осколки рассыпались во все стороны и в конце концов мягко опали на землю.

И, пока все ее тело сотрясалось в непроизвольных судорогах, цыган совершил свое мощное восхождение вниз. Охваченный порывом страсти, не обращая внимания на стоны и крики своих натруженных и избитых мышц, он ринулся вперед с силой и яростью дикого животного, пролив свой щедрый дар в ее лоно.

Долгое время единственными звуками, раздающимися в комнате, были треск огня и их учащенное дыхание.

Дункан с обожанием взглянул на женщину, с которой он только что занимался любовью, несмотря на все свои предыдущие намерения. Она сделала его слабым, как новорожденного ребенка. Он дрожал от силы своего освобождения, и ноздри его вздрагивали при каждом вздохе. Завтра утром каждая клеточка и каждый мускул в его теле будут жаловаться на надругательство, которое им пришлось претерпеть сегодня. Но оно того стоило. Никто не мог сравниться с Лине. Она была всем — страстной, сильной и мягкой. Она требовала и отдавала, принимала и получала с одинаковым пылом.

Он собирался наказать ее за то, что она предала его, но сейчас это казалось ему невообразимо далекой глупостью. Потом, позже, они разберутся и решат все свои проблемы. Она извинится. Он простит ее. Постепенно он излечит ее от снобизма. Но сейчас ему больше всего хотелось просто держать ее в объятиях.

— Может быть, мне придется пожалеть об этих словах, Лине, но я их скажу. — Он провел большим пальцем по изгибу ее подбородка. — Я люблю вас.

Лине расплакалась. Она вовсе не собиралась этого делать. Ей хотелось отогреться в лучах их любви, устроив из этого горько-сладкое прощальное представление, а потом достойно смириться с тем мрачным будущим, которое было ей уготовано. Но она не ожидала, что их соитие перевернет ее душу. Она не ожидала, что мысль о том, чтобы оставить его, причинит ей такую боль. Святой Боже, как же она собирается жить без его любви?