Мой спаситель - [21]

Вдруг она поняла, что он очень красив. И сразу же вспомнила то, что он — простой крестьянин. Она перевела взгляд на дорогу впереди.

Дункан в стоическом молчании вынес учиненную ему придирчивую инспекцию. Когда он остановил старого пони перед палаткой де Монфоров, Лине так пристально и внимательно оглядела его с головы до ног, что у него не осталось сомнений в том, что бедная девушка раньше в глаза не видела мужчин.

— Гарольд! — окликнул Дункан, отчего слуга выскочил из палатки, разинув от удивления рот. Он бросил старику поводья. — Благодарю, — сказал он, сопроводив свои слова поклоном.

Лине легко спрыгнула с повозки, явно раздосадованная фамильярным обращением с ее слугой. Она разгладила юбки и откашлялась.

— Послушайте, — произнесла она тихо. — Если вам нужны деньги…

Он ухмыльнулся — она снова предлагала ему деньги.

— Как я уже говорил вам раньше, мне не нужны деньги. Моя семья достаточно богата.

Она смотрела на него с таким отчаянием, что ему стало смешно. Он решил, что изумление в его глазах только усиливает ее раздражение.

— Вы не уйдете? — переспросила она.

Он с комическим сожалением отрицательно покачал головой.

Она пробормотала что-то себе под нос сквозь стиснутые зубы и начала выгружать из повозки рулоны материи. Ее движения были резкими, свидетельствующими о ярости, бушевавшей в ее душе. И, хотя она мечтала о том, как бы отделаться от него, оба понимали, что вряд ли она может позволить себе устроить оживленную перебранку на ярмарке. Кроме того, он имел законное право находиться здесь. Ярмарка считалась общественным мероприятием.

Но эти соображения не могли помешать высказать вслух все, что она о нем думает. Она не унималась, и до него долетали отдельные слова — «презренный простолюдин», «надоедливый цыган», «бери деньги и убирайся».

Усмехаясь, он слез с повозки и стал перед входом в палатку, чтобы ничто не мешало ему наблюдать за происходящим.

Она подбирала материю так, как художник подбирает краски, — серая камвольная ткань и красно-коричневая шерстяная ткань черного цвета типа черного сукна в зеленую полоску, ткани всех оттенков синего и даже ярко-красная испанская. Ее роскошные волосы обрамляли лицо, словно вуаль сарацинки-танцовщицы. Когда ее нежные пальчики нежно гладили раскладываемые товары, разнообразные по текстуре, он против воли вообразил, как те же пальчики ласкают его тело, и испусти тяжкий вздох.

Не успела Лине разложить все свои образцы, как появился золотоволосый знатный господин, прицениваясь к отрезу желтой ткани.

— А, камвольный шафран, — заметила она, и на губах ее расцвела очаровательная улыбка, несмотря на то, что она явно пребывала не в лучшем расположении духа. — Этот цвет получается после применения редкого экзотического растения, сэр. Если мне будет позволено высказать свое мнение, он прекрасно подходит вашим волосам.

Мужчина был явно польщен ее комплиментом. Глаза у него засверкали, и он одобрительно провел рукой по ткани.

Дункану он не понравился. И еще ему не понравилось, как Лине с ним разговаривает: она будто уговаривала его не ограничиваться покупкой только ткани. Он выпрямился и грозно взглянул на покупателя. Тот смутился и быстро отошел.

Лине резко развернулась к цыгану, сжав кулачки.

— Что вы себе позволяете? — прошипела она.

— Я никогда не доверяю мужчинам, которые носят желтое, — нагло заявил он, сокращая дистанцию между ними.

Она смотрела на него так, словно он свалился с луны.

— Ваша выходка только что обошлась мне в целое состояние. Вы хоть представляете, сколько стоит эта камвольная ткань?

Он прищурился.

— Я не стану учить вас продавать ваши ткани, а вы предоставьте мне решать, как лучше защитить вас.

— Я уже говорила вам, что мне не нужна ваша защита, — выпалила она.

Но тут к лотку подошли две молодых леди, и Лине поневоле пришлось взять себя в руки и снова улыбаться. Дункан вежливо кивнул симпатичным служанкам. Те захихикали. Лине загородила его собой, пытаясь привлечь их внимание к отрезу нежно-голубого цвета, но они только мельком взглянули на ткань. Их не интересовала материя, которую могла предложить Лине. Их интересовал он. Он подмигнул одной из них. Служанка покраснела и пробормотала что-то своей подружке, прикрывая рот ладонью.

— Что-нибудь уже привлекло ваше внимание, леди? — насмешливо спросил он, обводя широким жестом ткани, разложенные на лотке.

Девушки снова захихикали. А потом, или от смущения, или не зная, как вести беседу далее, они поспешили прочь, очаровательно взмахнув ресницами на прощание.

Лине одарила его испепеляющим взглядом.

— Вы мешаете мне работать.

Он с поклоном удалился в менее приметное местечко позади прилавка.

— Мои извинения, — произнес он, хотя совсем не чувствовал себя виноватым — он наслаждался своим положением.

— Тебе, цыган, может, и не нужны деньги, зато они нужны мне.

Он фыркнул.

— Учитывая, сколько вы унесли из сундуков де Ваэров, я бы сказал, что вы можете прожить остаток жизни в комфорте и достатке. Хотя этот остаток и вправду может оказаться очень коротким для того, кто осмеливается оскорблять морских разбойников.

Она буквально онемела от удивления.