Мой спаситель - [11]

Он высокомерно выпрямился и посмотрел на нее сверху вниз.

— Извинений, — невозмутимо заметил он, — и маленькой благодарности.

Его ответ несказанно удивил ее.

— Что? — переспросила она.

Он кивнул.

— Вы выставили меня на посмешище. Это неподобающий поступок для леди. Я рисковал своей шеей ради вашей… вашей…

— Моей ткани, — закончила она, теперь уже совершенно сбитая с толку. — Зачем вы рисковали своей шеей? Только ткач или красильщик мог бы догадаться о ее истинной стоимости, а вы, совершенно очевидно, ни тот ни другой. Но даже если вы предположили, что в свертке находится слиток золота или блюдо с тартинками…

— Или ребенок. — Он уставился на нее обвиняющим взглядом.

— Ребенок… — Она с ужасом взглянула на него, прижав руку к груди. Святой Боже, неужели он решил, что в свертке ребенок? Неудивительно, что он так рисковал собой, бедный дурачок. Ребенок!

Уголки ее губ дрогнули, и, как она ни пыталась, не могла сдержать смех. А начав смеяться, естественно, уже не могла остановиться. Всякий раз, когда она бросала взгляд на цыгана, судя по выражению лица, решившего, что она окончательно лишилась рассудка, ее снова разбирал приступ хохота. Как будут веселиться члены Гильдии, подумала она, когда она расскажет им эту удивительную историю о «спасении» ее шерсти!

Цыган явно не разделял ее веселья и принялся спокойно и размеренно вытирать свои перепачканные в грязи руки о ее чистые серые юбки.

Она замерла с открытым ртом, не веря своим глазам и отказываясь понимать, что он делает. На мгновение воцарилась напряженная тишина, когда их взгляды встретились. Потом взгляд цыгана смягчился, в уголках глаз появились лукавые морщинки — и он засмеялся.

Его глубокий приятный смех был теплым, как подогретое вино со специями, и мягким, как бархат. Но у нее не было причин радоваться — этот плут только что испортил ее накидку из выделанной английской шерсти.

Оправившись от первоначального шока, Лине выдавила улыбку, кивая головой в знак того, что шутка действительно получилась удачной. Она даже нашла в себе силы негромко рассмеяться. Разумеется, это была всего лишь уловка. Она не выжила бы в купеческом мире, если бы не научилась не ударять лицом в грязь.

Вдруг она ловко выхватила у него из-за пояса кинжал и приставила острие ему под подбородок. Она надеялась, что он не заметит, как сильно дрожат ее руки. Другой рукой она забрала свою ткань. Потом у нее будет время внимательно осмотреть, не повредилась ли она. А сейчас ей следовало побеспокоиться о том, как бы поскорее удрать.

— Мне… мне, цыган, уже приходилось иметь дело с негодяями, — предостерегла она его, хотя и была уверена, что дрожь в голосе опровергла ее слова, — и я… хорошо умею обращаться с кинжалом.

Глаза цыгана расширились.

Это была не совсем правда. Ее сноровка в обращении с кинжалом ограничивалась тем, что она могла побрить своего отца, не поцарапав его, что можно было счесть большой удачей, поскольку от вида крови она просто падала в обморок. Она была твердо уверена в том, что не сможет намеренно причинить вред человеческому существу. Но это отнюдь не означало, что она не умела блефовать.

Дункан в буквальном смысле онемел. Ему понадобилось все его самообладание, чтобы не разразиться восторженным смехом. Он не мог понять, как ему пришло в голову назвать этого маленького чертенка ангелом.

Он легко мог выбить кинжал из ее хрупкой руки. Но если он так поступит, то не узнает, что она намеревалась делать дальше, а именно это ему хотелось узнать больше всего. Этот огнедышащий вулкан приводил его в восторг. Она возбуждала его любопытство. Он решил играть по ее правилам.

— Не следует меня недооценивать, — заявила она. — Ваши услуги были оплачены. Но я не стану извиняться за то, что выставила вас на посмешище. Вы сами в этом виноваты. А теперь я должна вернуться к своим делам, так что вы поймете меня, если я скажу, что больше не намерена прохлаждаться. Я уверена, что вскоре кто-нибудь придет и освободит вас.

Освободит его? Она сказала «освободит его»? Какого дьявола она задумала?

Лине откашлялась.

— Так, а теперь снимите тунику… медленно, — сказала она.

— Снять мою?.. — Что она задумала?

— Тише! Я бросаю кинжал так, что… могу убить человека за двадцать шагов.

Вероятно, она и в самом деле могла бросить кинжал, решил он, не сомневаясь, что при этом она не сумела бы убить и муху на стене. Подавив улыбку, он медленно снял тунику.

Лине внезапно пожалела о своем последнем указании. Без туники цыган выглядел еще страшнее. Плечи его как будто стали еще шире. Она сомневалась, что сумеет обхватить пальцами его мускулистую руку. Даже предплечья у него были мощными, как стволы молодых деревьев. На груди бугрились мышцы, и накачанный пресс прикрывал живот. Каждый дюйм его тела буквально кричал о силе и опасности. Каждый дюйм, если не считать тонкой полоски черных волос внизу живота, стыдливо исчезавшей за поясом обтягивающих кожаных штанов.

Она почувствовала, как покраснели ее щеки, и постаралась отогнать постыдные мысли. Избегая его взгляда, она быстро заткнула сверток за пояс своей перепачканной юбки, а потом выхватила у него из рук полотняную тунику.