Мой сочельник в Нью-Хэнфорде - [3]

Все, кто работает на Нью-Хэнфорде, не только высококвалифицированные специалисты в своей области, но и прошли тщательную психометрическую проверку. Ни у кого, начиная от физиков-теоретиков и кончая ремонтниками, нет допуска ниже девятой категории. Сплошные сливки квалифицированности, лояльности и уравновешенности. Во всяком случае, так неизменно утверждается в рапортах службы безопасности, подчиненной прямо Арбору. Ах да! Я же еще не упоминал генерала Лесли Арбора. Официально он руководитель проекта, поскольку "Грендель" носит чисто военный характер. Он фанатично предан идее Альянса, что разумеется само собой. Могучая, если не сказать грузная, фигура и острый практичный ум. Грубый и наглый солдафон, полная противоположность Поупу. Порой я подозреваю, что он упивается впечатлением, которое его хамство производит на щепетильные академические натуры в теоретическом секторе. Впрочем, сам Поуп составляет разительное исключение и отличнейше ладит с генералом, как и тот с ним.

Но как бы то ни было, официальные документы неопровержимо свидетельствовали, что на Нью-Хэнфорде все тишь да гладь. На самом же деле проблем здесь хоть отбавляй. Но никому знать об этом не положено. Арбор не допустит, чтобы на его репутацию пала даже самая легкая тень. Уж если на то пошло, текучесть кадров в пять раз выше, чем значится в документации.

Возможно, определенную роль тут играют страховочные учения. Некоторые люди просто неспособны свыкнуться с чувством, которое испытываешь, ныряя в кинетрансформационный люк и вновь материализуясь в воздушном колоколе на каком-то безымянном астероиде в полупарсеке от люка. Никто же не верит, что у нас будет время куда-нибудь нырять, если шар-контейнер окажется неисправен. А и нырнешь, так аннигиляция успеет сожрать кинетрансформационный аппарат прежде, чем ты где-то вновь материализуешься. То есть пользы эти учения принести ни малейшей не могут, но, подобно древним тренировкам в центрифуге для первых космических полетов, никому ни малейшего удовольствия не доставляют.

А некоторые после них свихивались, так что остальным даже выдали ручное оружие. Но от этого стало еще хуже, и оружие отобрали. Затем Арбора осенило: вся беда в том, что здесь даже простые рабочие чересчур уж умны, чем сами себе и вредят. С Поупом и прочими "интеллигентами" теоретической секции ему волей-неволей приходилось мириться, но вот мы, остальные - инженеры, механики, рабочие, - вот тут он мог принять свои меры. По его мнению, мы слишком много размышляли об опасности, о том, к чему может привести хоть малейшая небрежность, в манипуляциях с шарами. А потому для выполнения наиболее опасных, но почти чисто механических операций он выписал на Нью-Хэнфорд около сотни умственно неполноценных людей, предложив для их отбора один-единственный критерий: хорошую координацию движений. Произошло это более года назад, и в прошлое рождество многие из них еще оставались тут.

Впрочем, от трудностей генерала это не избавило, так как, судя по всему, страх одолевал их не меньше чем любого из нас.

В столовой я в честь сочельника выпил кружку пива с одним из этих рабочих. Звали его Майкл Доббс, и он дежурил у панели управления нейтронными скребками. Васильково-синие глаза и лысина во всю голову. Его верхнюю губу украшали пышные усы из пивной пены.

- Э-эй, Крэтчит! - сказал он, отрываясь от пивной кружки, когда я вошел. - А у нас нынче один - того. Слыхали?

- Нет, - ответил я. - В вашем отделе?

- В изотопном. Маленький такой, как их там...

- Лилипут?

Доббс отхлебнул из кружки и утер рот ладонью.

- Во-во! Блаем звали. С Мирной Некко, что ли. Слыхали про такую планету?

Я кивнул, выбил себе кружку пива и сел за столик.

- А что случилось?

- Рак. В кишках! - Доббс погрузил указательный палец в собственный живот.

- А разве он не делал прививок?

Доббс, неопределенно пожав плечами, уткнулся в пивную кружку и не ответил. Но вздрогнул. Как и я.

Однако в сочельник я не хотел думать о таких вещах. И, допивая пиво, заговорил о карточном турнире, который был назначен на этот вечер в Зале отдыха. Потом я встал, чтобы уйти, а Доббс выбил себе очередную кружку.

Я уже упоминал, что отпустил свою смену пораньше. Сказал ребятам, что мы перевыполнили норму. (Мы ее и правда перевыполнили.) И что отдел планирования совсем не обрадуется, если в секторе Б скопятся излишки полуобработанного антивещества, пока сектор В еще будет доводить до ума предыдущую партию. (Вот тут я соврал: сектор В тоже перевыполнил норму.) Все с удовольствием разошлись, не задавая лишних вопросов. Контрольная рубка сектора Б опустела почти мгновенно.

Но теперь, выходя из столовой, я вдруг вспомнил, что второпях, думая только о том, как бы поскорее синтезировать себе елочку, я ушел, не опечатав рубку. Удрученно вздохнув, я свернул в длинный стальной коридор, ведущий в контрольный корпус.

В нашей рубке было темно и тихо. С потолка, точно ножки гигантской дохлой сколопендры, свисали десятки манипуляторов дистанционного управления, подсоедипенных каждый к своему магнитному полю особой конфигурации. Справа и слева уходили вдаль причудливые узоры зеленых лампочек, словно звездные скопления. Я было протянул руку к выключателю, но в ноздри мне повеял запах табачного дыма, и я шагнул к консоли Альбрехта, наперед зная, что в жестяной крышке, которая якобы служила ему подставкой под кофейную чашку, дотлевает окурок сигары. Окурок тотчас полетел в мусоросборник у консоли, и в лицо мне ударила струя воздуха. Ведь знает же, что тут не курят, и все-таки!.. Придется поговорить с ним по душам, а он, конечно, полезет в бутылку.