Мой «путь в первобытность» - [14]

Нельзя успешно заниматься разработкой проблем философии истории, не зная профессионально хотя бы одного раздела исторической науки. Только в процессе конкретного исторического исследования можно выявить, работает тот или иной общий подход к истории или не работает, годится оно или не годится. Это — единственно возможная проверка правильности той или иной философско-исторической концепции. Так как большинство философов, занимающихся проблемами философии истории, не обладают профессиональным знанием ни в одной области исторической науки, то они не в состоянии самостоятельно выявить, верен или не верен той или иной подход к истории. Они вынуждены полагаться на чужие оценки, принимать их. Именно потому многие наши философы с такой легкостью отказались от материалистического понимания истории и приняли иные концепции истории. Я же в ходе конкретных исследований истории первобытности убедился, что из всех общих подходов к историческому процессу лучше всех работает материалистическое понимание истории. Именно поэтому я ни отказался от него и не собираюсь отказываться.

Когда человек в процессе конкретного исторического исследования использует в целом верный общий подход, то рано или поздно убеждается, что в чем-то он не полностью срабатывает, что в нем чего-то не хватает. Это значит, что метод сам нуждается в доработке, в совершенствовании. Однако не каждый конкретный исследователь в состоянии это сделать. Для этого нужно выйти за пределы исторической науки, вторгнуться в область философии истории. Но для этого необходимо знание философии, причем не эрудитское и даже не профессионально-практическое, а профессионально-творческое. Ведь настоящая философия, а не всякие подделки под нее, пусть очень своеобразная, но тем не менее наука. Таким знанием философии историки обычно не обладают. В результате, столкнувшись с трудностями при применении данного общего подхода к истории к тому или конкретному историческому объекту, вместо того, чтобы совершенствовать этот метод, они начинают от него отказываться. Особенно часто это происходит тогда, когда этот метод навязан или некритически принят на веру.

Человек, который профессионально владеет и конкретной наукой и философией, понимает, что данном случае он столкнулся с новой реальной проблемой, которая нуждается в решении, и начинает ее решать, что далеко не просто. Только философ, профессионально знающий конкретную науку, может выявить реальные проблемы, которые развитие этой науки ставит перед философией. Так как большинство философов профессиональным знанием в области конкретных наук не обладают, то они в самом лучшем случае занимаются проблемы, выявленными другими, в худшем — высасывают проблемы из пальца. Вторых — большинство.

Профессиональное знание философии особенно важно для специалиста по истории первобытного общества. Я уже несколько раз писал о существенном отличии историологии первобытности от историологии цивилизованного общества.[37] Не повторяя всего, обращу внимание на один момент. Историология цивилизованного общества прежде всего имеет дело с индивидуальными историческим событиями и конкретными историческими деятелями. Поэтому историки цивилизованного общества при создании исторической картины долгое время могли обходиться и обходились без теории. История цивилизованного общества до сих пор остается во многом эмпирической наукой. теоретической историологии цивилизованного общества до сих пор нет. Если в физике есть экспериментаторы и теоретики, то историков-теоретиков пока нет.[38]

В отличие от историологии цивилизованного общества историология первобытности не знает ни индивидуальных событий, ни деятельности конкретных лиц. Они имеет дело с общим. Поэтому нарисовать картину развития первобытного общества невозможно без создания теории первобытности. Историология первобытного общества не совпадает с этнографией, даже если иметь в виду только такой ее раздел, который занимается первобытными обществами. Для создания картины первобытной истории необходимо привлечения данных не только этнографии первобытности, но также археологии, палеоантропологии и ряда других наук. Но любая подлинно научная теория первобытной истории может только этнологической и никакой другой. Общая теория этнографии первобытности и теория истории первобытного общества по существу совпадают.

Если специалист по истории цивилизованного общества может в принципе обойтись без теории, а тем самым и без знания философии, то реконструирование истории первобытного общества невозможно без создания теории, что предполагает привлечение философии. В этом смысле я оказался на своем месте. Философию я знал как профессионал. Этнографией я стал овладевать профессионально уже в процессе работы над книгой «Возникновение человеческого общества». В последующие годы и особенно после вхождения в состав вначале группы, а затем сектора истории первобытного общества, я окончательно превратился в профессионального этнографа и историка первобытности. Это не только не помешало моим исканиям в области философией, но в огромной степени им способствовало. Теперь, когда я наконец-то получил возможность публиковать и философские работы, я хорошо понимаю, что прочная основа для них была заложена в процессе моих исследований истории первобытности.