Мой пленник, моя жизнь - [49]

– Давайте уже ужинать, матушка, – сказал Айк. – Мы столько тряслись по дорогам, что я съел бы льва!

– Или он тебя, – усмехнулся Лео.

– Тут уж кто кого, – ответил его младший брат.

Мы сели за стол. Леонард, как глава семьи – во главе, я – напротив, а лери Эйш и Айк – по бокам. Повисло неловкое молчание, прерываемое лишь стуком приборов. Говорить не хотелось. Мне – так точно. Видимо, остальным тоже. И лишь когда с закусками было покончено, Белла произнесла:

– Я бесконечно рада вашему возвращению, дети мои. Но одного не могу понять. С какой стати Илверту, да продлят боги-покровители его дни, стукнуло в голову прислать в Эйшвил убийцу моей дочери?

– Все не так, матушка, – ответил Леонард. – Этот человек… Илверт наложил на него магическую печать нашего рода, поэтому он безопасен, и…

Беззащитен, хотелось добавить мне, но я придержала мнение при себе.

– И не сможет противостоять нашим приказам, – вмешался Айк. – Не худший вариант, заметь. Пусть заплатит за то, что совершил.

– Это вернет мне дочь? – холодно спросила Белла.

– Нет, – ответил Айк. – Но Илли не вернулась бы, даже если бы Илверт отпустил этого человека на все четыре стороны. Поэтому я нахожу его решение уместным. Пусть платит по счетам.

Белла задумчиво кивнула. Признавала резонность доводов младшего сына? Возможно. А я устала от этого противостояния. От постоянного ощущения, что это меня Лео позорит своим обращением с пленником. Не хотела вспоминать о полковнике Аттеусе. Тем более была уверена – если Лео может угомониться, то Айк – нет.

– Думаю, ты прав, сын, – ответила Белла. – Признаюсь, мне неприятно видеть этого человека. Зато радует, что он получил по заслугам. До меня доходили вести о том, что Илверт жестко расправился с Изельгардом, и я счастлива, что это соответствует истине.

Я молча доедала суп с гренками. Хотелось сбежать, но, увы, не выйдет.

– Давайте сменим тему, – попросил Леонард. – Для меня слишком много Эрвинга Аттеуса!

– Как скажешь, дорогой, – смягчилась Белла. – Понимаю, вы устали. Мы здесь горевали, но мне сложно представить, что пережили вы.

Лео завел разговор о королевской свадьбе, и стало легче дышать. Белла выпытывала незначительные подробности: интересовалась фасоном платья невесты, количеством гостей, составом вражеской делегации. Я же продолжала молчать, и вдруг показалось, что стены так любимого мною Эйшвила давят на плечи, поэтому сразу после ужина попрощалась и вернулась в спальню. Долго ворочалась с боку на бок, но, когда Лео открыл дверь, притворилась, будто сплю. Он подошел, мягко коснулся губами лба и вышел. А я открыла глаза и еще долго таращилась в темноту.

Стоит ли упоминать, что утром проспала все на свете? Эйшвил всегда просыпался рано, а я встала только к обеду с жуткой мигренью. Айк и Лео куда-то уехали, а лери Белла занималась хозяйством. Я же час прослонялась по дому, затем собралась и вышла из замка. Мой путь лежал на семейное кладбище Эйшей. Хотелось навестить Илли.

Снаружи заметно похолодало, поднялся ветер, и я подняла повыше ворот пальто. Подумала, что надо было захватить платок – укутать голову, но возвращаться не стала. Вместо этого двинулась прочь по узкой тропинке. Она петляла меж скал, уводя все дальше от замка. Слышался шум прибоя. Море подступало совсем близко, делая крепость Эйшвил неприступной для врагов. А я, наконец, добралась до ворот кладбища. В центре находилась старинная усыпальница, но там хоронили только глав рода. Место остальных было вокруг. Взглядом тут же нашла утопающую в цветах могилу. Над ней на палке развевался знак богов-покровителей – круг, перекрещенный накрест. Замерла, стараясь сдержать слезы. Илли всегда была для меня близкой подругой, самой близкой из Эйшей после Лео. Почему? Почему все вышло именно так?

Ветер усиливался, грозя перейти в буран. Пальцы рук окоченели, и я прятала их в рукава. Затем так же развернулась и пошла прочь. Вот только возвращаться в замок не хотелось. Свернула на дорожку к морю, к большому плоскому уступу, откуда любила наблюдать за стихией. Сероватые волны бились о скалы с грохотом, а я глядела, как они несутся одна за другой, и будто обретала забытый покой. Сколько так стояла, не знаю, но когда снова двинулась к замку, небо и вовсе стало серым, низким, почти касаясь крыш Эйшвила.

Решила сократить путь и пошла вдоль хозяйственных построек. Сделала шагов с двадцать – и тут же пожалела, потому что увидела Аттеуса. Он самозабвенно колол дрова и, казалось, даже не чувствовал холода. Рубашка была заткнута за пояс, волосы взмокли и прилипли ко лбу, а топор так и ходил в руках, будто тяжелые бревна были лишь перышками. Полковник не видел меня, с головой увлекшись работой. Я постояла пару мгновений – и поспешила прочь, к дому, к теплу.

– Лери Эйш! – послышался радостный оклик.

– Лайза? – обернулась я. – Дорогая моя Лайза!

Полная женщина в цветном платье прижала меня на миг к груди. И в эту минуту не имело значения, что я – жена хозяина замка, а она – рабыня. Лайзу здесь любили все. Она готовила лучше поваров в замке, и мы с Лео раньше частенько убегали, чтобы отведать ее пирожков. А еще Лайза держала в своем кулаке всех рабов Эйшвила. Да и прислугу, если честно, тоже, хоть и не имела к ней прямого отношения. Следила, чтобы везде был порядок, и заботилась о нас, как умела.