Мой парусник - [2]

В эту память немую и трудную.

* * *

Конечно, да!

Смывает лист озябшая вода

Из зажелтённых лесом берегов,

Из горькой тьмы

Растут дымы

Печально полыхающих костров.

И даль светла без зелени листа.

Что впереди — тоска, сиротство, грусть?

Пусть!

Зато у той неведомой черты

Меня ждешь ты.

И я твержу в неясное туда:

Да!

* * *

Шатры лесов затаптывает в землю

Безжалостный и мрачный листопад.

Боюсь его, но все-таки приемлю:

Вновь мягко стелет, ветрами богат!

А он колышет сорванные листья

И мне ссыпает на балкон под дверь.

Была ли жизнь?

Иль то мне только снится

Печаль потерь?

Я протестую против всех забвений,

Умышленных или идущих к нам

Спонтанными потоками стремлений

Не поддаваться избранным богам,

Не растворяться в искушенной воле,

Не таять в искусительном уме.

Я понимаю — не уйти от боли,

Живя в огне.

Смежаю вежды…

Смежаю вежды…

Еще зима.

Молчит продрогший сквер,

На голых ветках — времени излуки.

И где-то там рождаются разлуки —

Недобрые предвестницы потерь.

Снег потемнел

В последних днях зимы,

И скоро вовсе изойдет водою…

Как нам поспорить

С горестной судьбою,

Как повторить

Творящий круг весны?

И мнится мне

Разбуженность сердец,

Что зреет в них тревожная попытка,

И терпкая и ноющая пытка

Весной начала.

А зиме конец…

О, боль надежды…

Дыхание небытия

Дыхание небытия…

Есть где-то все

И есть отдельно я.

Хотя преград меж нами вовсе нет,

Но чьи-то зло застывшие глаза,

Глаза из тех, что не сулят побед,

Не позволяют повернуть назад.

Настал, как ночь,

Последний час…

Не вовремя, еще бы не сейчас!

Ведь я еще в плену своих надежд,

Еще мне мнится новая стезя.

Но в прорези бесформенных одежд

Пустые все преследуют глаза.

День не взойдет

И меркнет свет…

Глаза в глаза — спасенья больше нет.

Ты без меня остался где-то там,

Куда мне путь заказан и закрыт.

Как хочется живым моим глазам

Вернуться к тем,

Кто мною не забыт!

Дыхание небытия…

Причем здесь я?

* * *

Пейзаж все тот — зима, сугробы, сквер,

И ночь по-прежнему глотает звуки.

К приходу я безрадостной разлуки

Открою дверь, открою дверь…

В огромных хлопьях, скучен и безлик,

Наполнив воздух, оседает долго,

Тяжел и сир, как неизбежность долга,

Последний снег сверкает и летит…

Последний снег в последних днях зимы

Растает днем и отшумит водою,

И унесет куда-то вдаль с собою,

Чем жили мы, о чем мечтали мы.

* * *

И слова, что не созданы болью,

Умирают в холодной дали.

Мы вдвоем меж зимой и судьбою,

Победить только их не смогли.

* * *

Затихли струны, отдалились звуки,

Забылись пылкие слова. Мои слова…

Померк в тот час разлуки

Свет торжества.

Запеленал безвременным туманом,

Мой день неспешно обволок

И спрятал истину, иллюзии, обманы

Разлуки срок.

Не властна я над былью и над прошлым,

Оставшимся за той чертой,

Где шли дожди и сеяли пороши,

Томился зной.

Иду вперед под бременем наитий

Куда-то вдаль и наугад,

Минуя даты, сроки и события,

Гляжу назад.

Я, словно Будда в хмурой ипостаси,

От мира отрешила взгляд,

И все потери и находки наши

Болят, болят.

* * *

Еще одет, еще в шелках мой бор:

Пылают клены и рябины,

И продолжает тихий разговор

Листва берез на веточках вершинных.

Еще шумит кудрями старый бор,

С оттенком яркой позолоты:

Охра, багрянец, желтизны убор.

И листопад!

Как будто плачет кто-то.

В дожде лучей еще уютен он,

Стал реже лишь неяркой тенью.

Поет там ветер про грядущий сон,

Приветствуя мое умалишенье.

* * *

Опровергаю

Скуку утверждений,

Что вот пришла,

Пришла пора разлук,

Что нам не повторить

Томящий перестук

Сердцебиений.

Осторожность

Шумят дожди…

Все лето — только дождь,

Спешащие, настойчивые нити

И лужи, и ручьи…

Какая мощь —

Стихия всех моих наитий!

Почти как мощь упрямости воды,

Где неба и земли соединенность.

И что-то есть от краха, от беды

В том, что зовется «осторожность».

Есть что-то от

Трусливости греха

В ее уклончивой повадке.

И путаность в поступках и словах,

Как дисгармония в устроенном порядке.

* * *

Поклялась на мятежной крови,

Что тебя насовсем позабуду.

Не звони, не пиши, не зови,

Не являйся опять отовсюду.

Не пиши, не зови, не звони…

Не унять мне упрямые губы:

Только сохнут и просят они —

Прикоснуться, прижаться, прильнуть бы.

Не зови, не звони, не пиши…

Но все помнят безумные руки,

И ловлю я твои миражи

Да обманного голоса звуки.

Истомили меня, извели

Твои очи. И тает остуда.

Я напрасно клялась на крови,

Что тебя насовсем позабуду.

* * *

Нанизались на травы росинки,

Замохнатилась гулкая даль —

Листопад после долгой разминки,

Оседлавши ветра, проскакал.

Растревожил глухие поверья,

Сбросил наземь последний листок,

А потом, все смеясь и хмелея,

Замурлыкал и мягко прилег.

И, свернувшись продрогшим клубочком,

Успокоился, словно устал.

По размокшим дорогам и кочкам

Он туманы свои распластал.

Разорву, разметаю, развею

Этот плен — листопадовый сон!

Почему, окаянный, он смеет

Диктовать мне осенний закон?

Я живу на других измереньях,

По другим я заветам живу…

Оголились кусты и деревья,

Облака все плывут и плывут…

Ах, органные груди планеты,

Облака, очертившие высь…

Безудержная молодость, где ты?

Беспричинное счастье, вернись!

* * *

Спустился откуда-то свыше,

Огромный, всевластный, седой,

Подкрался незримо, неслышно

И лег на густой сухостой,

На землю, открытую небу,

Навис над пространством ее.

О где отогреть бы мне, где бы

Озябшее сердце мое?

Туман,

Листопадовы дали…

И вот серебрится весь мир.