Мой отец Иоахим фон Риббентроп. «Никогда против России!» - [17]

. Она не состоялась, вероятно, по причине отсутствия готовности Великобритании принять в ней участие. Лорд Ванситтарт, германофобский «ястреб» в английском Министерстве иностранных дел, признает в своих мемуарах: Пилсудский в веймарские времена даже «дважды в году» обращался к Франции с просьбой о подстраховке нападения на Германию[58]. Ванситтарт, о котором еще придется говорить, несомненно, подхватил бы эту инициативу. Факт начатого Пилсудским зондирования в указанном смысле отчетливо показывает угрозу рейху уже при внутриполитических процессах, демонстрировавших возможность определенной консолидации отношений в Германии. Напомним в этой связи также и о выступлении французского правительства против таможенного договора с Австрией.

Если поначалу с немецкой стороны имелись какие-то надежды на членство в Лиге Наций и, отсюда, военное планирование ориентировалось на «сдерживающее сопротивление», выигрыш времени до тех пор, пока не заработает механизм Лиги Наций, то вскоре стало ясно, эти надежды иллюзорны. Когда японцы в 1931 году вошли в Маньчжурию, активность Лиги Наций ограничилась созданием комиссии (комиссия Литтона) для расследования конфликта.

Можно представить себе озабоченность тогдашнего рейхсканцлера Брюнинга. Что могла бы предпринять Лига Наций против возможной агрессии Франции, Польши и Чехословакии? Кто должен был бы осуществлять санкции против агрессоров, если бы они вообще были приняты? Маловероятно, чтобы Великобритания или даже Италия в таком случае сразу решились бы на экономические, тем более военные, санкции против «Малой Антанты». Судьба Абиссинии — еще один пример той «защиты», которую могла предложить странам, подвергшимся агрессии, пропагандируемая Лигой Наций так называемая «коллективная безопасность». Соединенные Штаты, упорствуя в декларативной изоляции, и без того не были в то время членом Лиги Наций.

В этом описании немецкой ситуации совсем не отражена опять-таки потенциально возможная агрессия Советского Союза. Военно-политический «horror vacui» (страх перед пустотой) выливался для отца в бессонные ночи, я знал об этом как по разговорам с ним, так и из бесед в моем присутствии между родителями и дедушкой Риббентропом. Уже упомянутое, неоднократно прозвучавшее при мне «Мы должны оптировать!», являлось выражением неприкрытой нужды. Кто не может или не хочет понять, что политика Гитлера должна была вначале вестись с позиции крайней слабости, для того останутся скрытыми истинные мотивы его внешнеполитических акций.

Дилемма

Однако вернемся к оценке военно-политической ситуации рейха в момент прихода Гитлера к власти. Генерал-лейтенант Адам излагает буквально следующее в своем меморандуме:

«В настоящее время вести войну мы не в состоянии. Мы должны сделать все, чтобы избежать ее, даже ценой дипломатических поражений. (…)

В упорной, терпеливой и тщательной работе мы должны укрепить нашу военную мощь, подготовив народ к тяжелому времени.

Но даже если нами будет сделано все возможное, чтобы избежать войны и лишить врага малейшего повода для ее развязывания, — мы не сможем предотвратить войну, если другие захотят начать ее превентивно. Бессмысленно создавать для этого случая планы операций и развертывания»[59].

В этой «отчаянной ситуации» — да будет мне дозволено повториться — все говорило в пользу намерения Гитлера восстановить обороноспособность рейха путем политико-дипломатических соглашений с обеими западными державами.

Проследим за усилиями правительств Германского рейха добиться равноправия в вопросе о вооружениях, предпринятыми начиная с 1932 года, — года созыва так называемой Конференции по разоружению. Она открылась наконец в Женеве 2 февраля 1932 года, — спустя двенадцать лет после Версаля (!). Германия потребовала «за своим обезоруживанием всеобщего разоружения». Французское правительство заблокировало конференцию условиями по безопасности прежде, чем разоружение стало бы возможным. Расстались безрезультатно[60].

В августе 1932 года правительство рейха при канцлере фон Папене вновь потребовало в ноте полного военного равноправия. Нота была в резкой форме отклонена правительством Франции. Правительство Папена выступило в конце концов с «заявлением о дистанцировании». Оно означало отказ от участия в работе Женевской конференции по разоружению до тех пор, пока в прямых переговорах не будет достигнут прогресс.

Премьер-министр Великобритании Рамсей Макдональд в итоге добился, как уже упоминалось, принятия в декабре 1932 года «Соглашения пяти держав» между Германией, Францией, Италией, Великобританией и США, признававшего за рейхом военное равноправие[61]. Тем не менее, его практическая реализация осталась прерогативой Конференции по разоружению и, таким образом, все возвращалось на круги своя, кроме всего прочего, потому, что там переговоры блокировались французским правительством. Немецкая позиция на переговорах — с юридической точки зрения — улучшилась, равенства де-факто, однако, по-прежнему достичь не удалось.

16 марта 1933 года Макдональд представил свой план, получивший известность как «план Макдональда». В сравнении с фактическим состоянием этот план означал некоторое улучшение. Ни о каком равноправии рейха, однако, не могло идти и речи, даже, как следует из приведенных ниже важнейших аспектов плана, об обеспечении достаточной обороноспособности.