Мой отчим - советский пенсионер - [16]

— Далеко ли Вы, бабушка, живете? Медку бы я, пожалуй, купила: ангина вот… — Кстати я про свою болезнь вспомнила… И почему бы, действительно, не прикупить сельского мёда? Наверняка, старушка продаст дешево и "незасахарённый", раз со своего двора… И если мать, не дай Бог, прибежит проведать "дочь болящую" в обеденный перерыв, чтобы проследить за непрерывностью приёма мною лекарств, — у меня будет хорошая отговорка о причине отлучки: за медом на рынок ходила… Что-то я стала сама выдумать обманные отговорки, прямо как дядя Семён…

Завела меня старушка в дом бревенчатый, красивый, со ставнями резными, пожаловалась, что сынок-строитель мечтает дом кирпичом "подлым" обложить, а от того кирпича вся красота исчезнет… Вынесла мне деревянный жбанчик медку "разнотравного", сказала, что этого года, дала откушать. Чаем напоила с медом и кореньями. Понравилось. Старушка еще авоську-самовязку к жбану подарила, чтоб было в чем нести. Отдала я ей сущие копейки за мед, поражаясь щедрости старушкиной, а она стала уговаривать меня остаться еще, все равно сынок (который на самом деле оказался внуком пятидесятилетним) на работе, а ей так одиноко!..

Тогда я решилась. Робко, похрипывая и запинаясь, спросила:

— Бабушка Матвеевна! Подскажите, где бы мне узнать кое-что о человеке одном? Он здесь всего год назад жил. Я ему немного денег должна, он меня в Москве выручил очень, помог билет домой купить, когда хулиганы кошелёк отняли…

— Так ты, деточка, у меня и спроси! Женка-то мово внучика в сельсовете работает, все сведения нашенские к ней идут, а я все слышу и на ус мотаю… Где ж ус мой?

И старуха так залихватски засмеялась, ровно как молодая озорница… Не в первый раз восхищаюсь крепостью духа и тела многих представителей старшего поколения…

И рассказала я бабуське про Савчука Семёна Васильевича, который, якобы, выручил меня когда-то в Москве, и сказал лишь, что живет в Гиганте, даже улицу не назвал, — рукой махнул… А сейчас вот приехала я к родным на родину, в милый Сальск, и сразу поспешила разыскать своего спасителя и долг возвратить.

— Так зачем тебе его искать, время тратить понапрасну, милая? Ты мне деньги давай, а уж я его и разыщу, и должок твой ворочу, и поклонюсь от тебя! — И старушка закатилась визгливо-девичьим озорным смехом. — Шучу, милая… Позднёхонько только ты, голуба моя, к нам наведалась. Не отыщешь ты своего здесь Семёна Васильевича. Он, почитай как год тому, дом закрыл да и уехал отсюда куда глаза глядят. Да только красивые его глазоньки на небушко глядели… Что смотришь? Ты слухай сюда: года два тому назад приехали в нашу сторонушку из далекой Сибири-матушки муж да жена, высоченный Семён и жена его Алевтина, красавица писаная, рыжая, как вот ты, глаза переменчивые — то зеленые, то серые, то синие… Красавица, одно слово: статная, высокая, смешливая… Немолода уж была, но — красавица… А только вскоре по приезде заболела Алевтина болезнью неведомой: рыжий волос седым сделался, высохла вся, как в сказке. Доктора не могли никакой болезни найти, никаких опухолей или там чахотки, — ничего! Говорили "упадок сил", и всё. Умерла она быстро, уснула во сне однажды, — не проснулася… Семён ее и в Сальск, и в Ростов, и в Москву возил, но умирать она сюда возвратилася, так и сидела на солнышке, грелась кошкою, так и уснула на крылечке… Семён, почитай, ополоумел: не стало его красавицы писаной, любушки-голубушки… А детей у них не было, поди, а, может, война отняла… Выстроил он ей памятник как дом гранитный, — неправильный, скажу тебе, памятник, — последний приют должен быть скромным и незаметным, без крику… Кажный божий день ходил на могилу и плакал… Думали, сам помрёт или вовсе ума лишится, в больницу попадёт, но он оклемался, успокоился вроде, с виду-то… или задумал чего, не ведаю… Приходил ко мне последний раз, чаю испил с пирогом яблочным да медом, помягчел, поведал странную байку, будто заболела его женушка, искупавшись в "проклятом" озере, оно все её силы забрало и кровь высушило. Наверно, помешался он все-таки чуток, думаю… Так что ты, милая, спокойно оставь те деньги себе: Семёна здесь нет более, да и не последнюю копейку он тебе отдал, почитай… А ты, милая, — славная девочка, понравилась мне: скромная, тихая, глазки опускаешь, словно из былых времен родом. Всегда, как окажешься в Гиганте, приходи! Рада буду душою!

Вскоре я уже возвращалась домой в другом поезде. Снова "зайчиком" попросилась, — отказу не было. Ехала и думала, почему же дядя Семён нам с мамой ничего не рассказал, что совсем рядом его бывшая жена захоронена, и дом стоит заколоченный… Мама его так любит! Какой он гордый… Может, он всё время ездит на могилу, ухаживает и тоскует? Я-то думала, что веселее дядь Семёна в мире нет…

Но вряд ли он сюда ездит: дом — заколочен, где бы он ночевал по стольку ночей? Бабуся бы непременно сказала, если бы у него здесь друзья были или "женщина"… Значит, все-таки дядь Семён куда-то еще наведывается… То есть о прошлом его я малую толику сведений вызнала, но настоящее — мраком покрыто… Куда вот мог он деться, если его паспорт остался лежать в кармане мятого пиджака в ящике для грязной одежды? Как можно ездить без паспорта?