Мой отчим - советский пенсионер - [10]

Я понимала мамину тревогу: выглядели эти отлучки странными, но мне не казалось, что дядя Семён, с его лучистыми голубыми глазами и седым детски-залихватским кучерявым чубом, — ей неверен. Быть того не может… Я-то свидетель: влюбился он в маму с первого взгляда и накрепко! Вон и дом купил, и машину, и возит нас каждый выходной на Маныч рыбачить и "воздухом дышать", и уговаривает маму оставить наконец работу и выйти " на заслуженный отдых", даже поговаривал на днях домик дачный купить где-нибудь на Черноморском побережье, — деньги-то у него, бывшего шахтёра, видать, немалые "на книжке" лежат…

Нет, дядя Семён маму любит… Тогда зачем же он с такой методичностью уезжает каждый месяц по нескольку раз? Непонятно… Любопытство во мне взыграло: тут какая-то тайна, и мне очень хочется её раскрыть!

Глава 3

Как-то утром прихожу на работу, а "девчата" чему-то радуются, смеются так, что остановиться не в силах. Меня увидели, — перестали смеяться. Подозрение взяло: не надо мной ли они смеются? Вон как быстро замолчали! Или мнительная я?… Все мне кажется, что у меня всё не так: и одежда помята, и шов на чулке сполз в сторону, или прическа накренилась как та башня Пизанская… Одно слово: мнительная!

Валька, освободилась от посетителя, ко мне подбежала, зашептала горячо:

— Ты, Зой, анекдоты любишь? Полька рассказывала, — к ней родня из Москвы припожаловала погостить пару дней (это ж додуматься: из Москвы ехать в Сальск гостить?! И ехала бы себе на море, а то у них, москвичей, денег нет будто!.. Ой, отвлеклась я…), подарков привезла (не знаю каких, будет теперь Полька перепродавать, поди!), и кучу свеженьких анекдотов. Знаешь, как теперь формула коммунизма расшифровывается? Ты старое-то определение коммунизма помнишь?

— Это ты, Валь, — член партии, а я — что? Комсомолка! Моё дело — взносы платить, да в курсе политинформации быть, я пока в партию не собираюсь. Не помню…

— Да ты и так поймешь! Ну, слушай: коммунизм — это советская власть плюс кукурузизация всего Советского Союза! Правда, здорово! Ты была когда "на кукурузе"? Упахалась, небось…

Смотрела я на беленькую веселушку Вальку как барашек на железные врата: тупо и неосмысленно. Она сызнова рассмеялась:

— Зой, ты так смотришь, словно сама из анекдота… Ну хоть улыбнись, что ли!

— А мне не смешно… Ничего я не поняла…

— Маленькая ты еще, Зойка, не видишь смешных моментов в жизни! Не смеёшься…

— Да за такие анекдоты вас, глупых, могут так далеко упечь! Сама знаю…

Вспомнился мне бабушкин пятый муж, Степан Евгеньевич, его аккурат за анекдоты и посадили в далеком пятьдесят втором. Назад он не вернулся. Сталин тогда вскоре умер, амнистия вышла "таким" осуждённым, но дед Степан не дожил. Инфаркт был.

Тоже мне, нашли чем шутить, анекдотчицы почтовые!

— А ты, оказывается, серьёзная, Зойка, но с чувством юмора у тебя туговато… Красотулю мы из тебя сделали, теперь будем учить смеяться… — И Валька мне еще с десяток анекдотов рассказала, мотивировав тем, что мать с отчимом наверняка посмеются: они-то понимают, что жизнь в стране изменилась…

Вечером я пошла в гости к "родителям": купила фирменного печенья в кулинарии неподалеку от нашей почты, — сдобное, свежевыпеченное, крохотными кругляшами из белого и коричневого, — с добавлением какао, — теста, — оно так и таяло во рту. Я даже по пути сама съела несколько штук: не могла удержаться. Дядя Семён — охоч до всяких вкусностей, быстро "оприходует" моё подношение, но я сама сладкое люблю, угроза сесть на диету мне, похоже, до пенсии не светит: мне бы поправиться немного… Может, Грант сочтёт мою рыжину похожей на армянскую…

В киоске еще сладкой ваты прикупила за рубль, — дорого, конечно, как мороженое стоит, но вкусно — обалденно!.. Слопала на скамейке в парке, и к маме…

За ужином — дядя Семён готовил, он теперь всю готовку в доме на себя взял, раз мама до пяти работает, а он — "ленивый пенсионер", — рассказывала Валькины анекдоты, поедая жареную мойву и свеженькое пюре на сливочном масле и молоке:

— Этот анекдот придумало какое-то "армянское радио"…

Тут мама с дядей Семёном так и покатились со смеху, причитая: "какое-то!.. " Что смешного нашли в моих словах, — не знаю… Продолжала:

— Армянское радио спросило: почему в СССР нет мяса в магазинах? А ему ответили: потому что все курдючные бараны в науку полезли, коровы и гусыни замуж за генералов пошли, быки спортом занялись, овцы уехали целину осваивать, поросята стали партработниками, а прочая живность тоже вся "в люди" вылезла, даже кур в стране не осталось: все от смеха подохли.

Родители от смеху за животики взялись, а я на них смотрела с непониманием. Дядя Семён сказал, отсмеявшись:

— Хорошая ты девчонка, Зоя, но смеяться не умеешь! Придётся мне за твоё воспитание взяться. Понимаешь: анекдот в нашей стране — великое и дальнобойное оружие, средство воспитания народа а теперь еще за него, за анекдот-то, и не сажают. Только кукурузу сажают на Севере.

И они опять стали чему-то смеяться. После битый час мне пытались объяснить, в чём суть этих самых анекдотов. Дядя Семён даже употребил такой термин, как "малый жанр советского народного фольклора", и так складно ввернул, что я просто восхитилась его ученостью. Вот тебе и забойщик простой! Впрочем, он и сам не раз признавался, что в шахте работал не по призванию шахтерскому: хотел, мол, раньше на пенсию выйти, да деньги большие зарабатывать. Ведь шахтер в нашей стране куда больше инженера получает… Почему-то у меня создалось мнение, что дядя Семён — не простой шахтер, явно у него и высшее образование есть, просто вот такой он скромный советский человек, не любит бравировать учёностью, не хвастун. А еще вспомнились мне виденные на письменном столе его карандашные наброски: на них он маму рисовал, да так правдоподобно, как на фотографии…