— В парке негде поесть, — возразила Касси, едва поспевая за ним.
— Тут рядом есть магазинчик. Зайдем туда и купим что-нибудь для небольшого пикника.
— У меня нет для этого времени. Полчаса — все, чем я располагаю.
— Добавь еще немного, Кассандра, — сухо сказал Бенедикт. — Полчаса недостаточно.
Она выдернула локоть и возмущенно воззрилась на него.
— Мне не о чем разговаривать с тиранами.
— Я редко нахожу нужным отдавать приказы и делаю это только при острой необходимости. Но когда женщина не желает пользоваться данным ей от природы здравым смыслом и поступает себе во вред, как в данном случае, не вижу другого выхода. — Он снова завладел ее рукой и чуть не силой повел в сторону продуктового магазина. — Что ты хочешь заказать — кроме моей головы на блюде?
— Ничего, — огрызнулась Касси, сжимая губы в жесткую линию и упрямо не желая рассматривать представленные на витрине образцы готовой еды. Я не голодна.
— Тогда я выберу за нас обоих.
— Почему такое заявление ничуть меня не удивляет?
— Кто-то должен удостовериться, что ты подобающих образом заботишься о своем здоровье, сказал Бенедикт, — а кто заинтересован в нем больше меня?
Она вздохнула и закатила глаза.
— Тогда пошевеливайся, ладно? Целого дня я провести с тобой не могу, а у нас есть более важные проблемы, чем выяснять, предпочитаешь ты баранину или свинину.
И немедленно, словно одно упоминание о еде вызвало бурю протеста в ее желудке, Касси побледнела и поспешила сесть в тени одного из зонтиков над столиками.
Поглядывая на нее, чтобы не сбежала, он купил холодные поджаренные цыплячьи грудки, крекеры, небольшой кусок мягкого сыра, немного бледно-зеленого винограда и две бутылки минеральной воды.
— Если хочешь, можем поесть здесь, — предложил он, подсаживаясь к ней за столик.
Она отрицательно качнула головой.
— Нет. Лучше посидим в парке. — Сглотнула, отерла платком с верхней губы капельки пота и махнула рукой в сторона магазина. — Пахнет тут… все, связанное с едой.., невыносимо сейчас.
— Я понимаю. Прогуляемся или поймать такси?
— Пошли, и чем скорее, тем лучше! — Она указала на аллею, пролегающую между двумя комплексами зданий. — Мы тут можем срезать путь.
Он положил руку ей на спину, пока они дожидались просвета в бесконечной череде машин, чтобы перейти улицу, и не мог не отметить, что она не только плохо выглядит, но и сильно исхудала за последние два месяца. Руки и ноги потеряли прежнюю приятную округлость, бедра уже не изгибались так выпукло, даже щеки опали.
Остались кожа да кости, хрупкость на грани ломкости. Красивая, несмотря ни на что — она относилась к типу, который сохраняет красоту даже в старости. Но не было в ней цветения, того внутреннего сияния, наблюдаемого им в его сестре, когда та была беременной. Кассандра выглядела просто больной.
— Все тошнит? — спросил он, когда они подошли к прогалине, где виднелся маленький водопад, рассыпающий переливавшиеся на солнце брызги в пруд.
— Нет, — раздраженно ответила Касси. — Перестань суетиться! И не смотри на меня, как будто я через секунду упаду мертвой к твоим ногам.
Но ее бравада его не обманула. Она чахла на глазах, и он уже сожалел, что не прислушался к ее просьбе не покидать здание офиса.
— Присядь, — предложил Бенедикт, расстилая свой пиджак на траве.
На сей раз она не возражала. С видимым облегчением уселась, поджав под себя ноги, и взяла бутылку воды, которую он достал из корзинки с провизией для пикника.
— Спасибо. Ты очень любезен.
— Я очень озабочен, Кассандра. Ты такая бледная, такая худая. Что говорит твой доктор по этому поводу?
— Ты хочешь сказать, что еще не был у него этим утром, чтобы лично задать свои вопросы?
— Как я смог бы? Ты отказалась назвать мне его имя.
На ее щеках загорелись два красных пятна, подчеркивающие общую бледность лица.
— Я не в настроении выслушивать твои байки, Бенедикт.
— Что за байки? — спросил он, подавляя гнев от ее резкости. — Я не лгу.
— Как ты можешь изображать здесь жуткую обиду, если мы оба знаем, что ты поставил себе целью выяснить, кто мой врач, и что опять же мы оба знаем, каким образом ты выполнил свое намерение?
— Я не имею ни малейшего представления, о чем ты толкуешь, — жестко заявил он. — И такого тона терпеть не намерен.
— Ой, да ради бога! — Она метнула на него взгляд из-под ресниц. — Прекрати паясничать! Ты переигрываешь, да и опоздал лет на двадцать с ролью оскорбленной невинности.
— Мне тридцать четыре, Кассандра, и да, действительно, я знаю мир. Но читать мысли пока не научился. Так что, повторяю, я не знаю, в чем ты меня обвиняешь. Просвети меня, пожалуйста, пока я не вышел из терпения.
— Ты неплохо похозяйничал вчера у меня на кухне.
— Да, правда. И объяснил, почему. Я пытался освободить тебя от необходимости самой убираться. Я не подхожу под твои стандарты ведения хозяйства?
— Великолепно подходишь! — едко заметила она. — Женой ты стал бы великолепной, думаю, и подглядывать в замочную скважину получится замечательно.
Он никогда не мог предположить, что хрупкая женщина может так его разозлить, тем не менее он просто закипел от злости.
— Ты так погрязла в мещанских предрассудках, что выполнение твоей работы по дому, даже если ты больна, считаешь унизительным для мужчины? В таком случае мы оба глубоко заблуждались, Кассандра, потому что я почитал тебя за умную женщину, а ты, видимо, держишь меня за дурака.
